Жили мы в Закамске, а в гости ездили в Оверята - сперва автобусом до Курьи, потом электричкой: Курья, Ласьва, Мысы, Оверята. Там жили дедушка Афанасий Александрович и бабушка Нюра Михайловна Сосуновы. Жили в собственной связке (пятистенок, ограда [Ограда - традиционный для пермской деревни крытый двор, расположенный между жилой избой и службами (хлевом, конюшней, курятником).] и хлев с сеновалом над ним под общей кровлей). Изба стояла на дальнем от железной дороги краю посёлка: между нею и заболоченной вырубкой было, по-моему, ещё только одно подворье. Там жил толстый, вечно небритый алкоголик Кузя, от которого весело пахло мочой. За вырубкой, метрах в двухстах, стоял сосняк. В него и в другие боры ходили по грибы (боровики, грузди, маслята, опёнки, рыжики, подосиновики и подберёзовики, синявки, сыроежки) и ягоды (черника, голубика, костяника, морошка, земляника, дикая лесная малина). В лесу меня увлекало всё, кроме грибов и ягод. Во-первых, лес оказался очень разным. Тут светлый взгорок - тут сырая низина, тут поляна - тут болотце. А то вдруг дремучий сухостой. Всё это вкупе с комарами [О, эти пермские комары! о гнус, пролезающий повсюду; о пауты, безжалостно жалящие тебя на залитой солнцем полянке! кто воспоёт вас так, как мог бы это сделать разве что Гоголь?] отвлекало от поиска ягод и грибов, в которых я мало что смыслил. Случалось, за час или два тётя Тоня и тётя Ава насобирают по трёхлитровому бидончику отборной земляники, - а у меня донышко кружки едва покрыто: несколько земляничин, пара ягод голубики, мелкая костяника…
В августе 1991-го бабушка рассказывала, как пошла ненадолго в лес и взяла с собой маленькую Лилю (было той годика четыре, не больше [Это не могло быть позже лета 1967 года, когда мы уехали на Украину.] ). Лиля скоро устала, раскапризничалась, отказалась идти дальше, прислонилась к дереву и заплакала. Вот подлинные бабушкины слова: «За сусну-то поймалася вот эдак - и давай ревить».
Чаще всего выбирались мы в Оверята по праздникам, когда съезжался весь многочисленный клан Сосуновых: тётя Тоня с дядей Витей, Ирой и Наташкой - из Мысов, тётя Ава с Галей - из Ново-Ивановки, тётя Зоя с дядей Сашей и Игорем - из Краснокамска или Перми, тётя Шура со своим Николаем и Юркой приходила пешком [Она жила тут же, в Оверятах. Помню два её жилья - маленькую избушку дальше по ул. Молодёжной и барак возле кирпичного завода.] .
Дедушку и бабушку я помню, начиная с этих наших поездок. В моём допермском, раннем украинском детстве, мы уже виделись: они приезжали в гости к нам в Луку [Лука - село Немировского района, где мы жили в 1961-62 гг.: мама по окончании Винницкого мединститута была распределена в тамошнюю сельскую больничку главным (и единственным) врачом. С Луки, собственно, и начинаются мои первые, ещё очень отрывочные, воспоминания о себе самом и об окружающем.] . В семье осталось материальное свидетельство их гощения. Кто-то сушил на печке промокшие валенки (значит, дело было в зиму 1961-1962 годов), и один прогорел сбоку на уровне щиколотки. Дед Афанасий наложил такую прочную, аккуратную и красивую заплату, что чёрный этот валенок до сих пор стоит у меня перед глазами. Но сами дедушка и бабушка мне тогда не запомнились: я был ещё совсем мал.
В Оверятах мне очень нравилось: там всё было не так, как в городе. Готовили в избе в русской печи и в огороде на летней печке. (Однажды её трубу кто-то зачем-то прикрыл куском шифера: тот раскалился - и как взорвётся! Куски летели, как осколки снарядов.)
А какой необычной, вкусной, праздничной кормили едой! Бабушка, мама и тётки [Мамины сёстры - Ава, Тоня, Зоя и Шура.] пекли шаньги, делали редьку с квасом или грибную икру, на огромной сковородке жарили жарёху (картошку с грибами), лепили пельмени. Там я впервые попробовал толокно с молоком, уху из налима [Этот налим мне запомнился: большой, пятнистый, он как уж вертелся в наполненном водой тазу: всё искал выхода. Так я уху и не полюбил, и до сих пор не люблю.] , бобы и калегу [Брюкву. Кто не едал, пусть представит себе большой круглый корнеплод, нечто среднее между репой и сахарной (белой) свёклой на вид. А на вкус - один в один капустная кочерыжка, только сладкая.] . Росли в огороде и помидоры, но их выращивание было делом хлопотным и многотрудным. Сначала в ящиках на подоконнике до тепла (то есть до начала июня) выращивали рассаду, потом её высаживали в грунт, - а в конце августа, опасаясь ночных заморозков, уже и собирали помидоры - зелёными. Краснели они уже в избе, под кроватью.
