Исповедь моей жизни - 118

***

 Зима покрыла толстым снежным покровом город и деревню; наше пустынное и тихое местечко совсем уснуло, только отдаленный звон бубенчиков на санях заставлял высовываться из окна любопытных сонливцев.

 Все было спокойно вокруг нас, но не в нас самих.

 Арман проводил долгие часы подле меня, читая мне вслух. Однажды я погрузилась в воспоминания и совершенно забыла о нем и его чтении.

 -- Ванда, о чем ты думаешь? -- внезапно воскликнул он.

 И в порыве безумной ревности он схватил стул и как игрушку разломал его.

 -- Посмотри мне в глаза. О чем ты думала сейчас?

 -- Мои мысли принадлежат мне.

 -- Ты просто не можешь их высказать, вот что!.. Мне иногда хочется размозжить тебе голову топором, чтобы увидеть, что там кроется, чтобы знать, что происходит с тобой, когда ты смотришь неподвижно в пространство... чтобы знать все то в тебе, что еще не принадлежит мне... Если б ты знала, какое это мучение для меня -- знать, что у тебя есть прошлое, в котором я не принимал участия... что у тебя есть воспоминания, не связанные со мной... что в тебе таится целый мир, чуждый мне... Если б ты могла это понять, ты пожалела бы меня. Но ты не можешь, потому что не знаешь, как я люблю тебя, не знаешь, что ты для меня... Какое это мучительное чувство! Иногда, когда я вижу тебя тихой и доброй, я спокоен. Но затем по твоему лицу пробегает тень, твой взор устремляется вдаль... куда... Я вечно думаю о тебе. Говоря с другими, я все время думаю о тебе, и когда я так полон тобой, то прихожу в отчаяние, потому что я не достоин тебя, потому что ты не можешь любить меня!

 Так терзался он сам и мучил меня.

 Я уже говорила, что между нами не было физиологических отношений. Мы осуществили то, о чем Толстой проповедует в своей "Крейцеровой сонате". Я не думаю, чтобы великий русский писатель мог в этом случае гордиться своей теорией, так как поведение Армана не зависело от его нравственных взглядов. Да где они, в конце концов, эти нравственные причины?

 Каковы бы они ни были, я не старалась их узнать, довольная своим положением. Но меня трогало, что это омрачало его любовь и заставляло страдать.