***
Дождь лил целыми днями.
Дороги были все размыты, нечего было и думать о прогулке. Подобные дни были самыми печальными для меня. Злой гений, живший возле меня, с трудом переносил пребывание в комнате; он не мог оставаться без дела, а когда его не было, как в этой заброшенной деревушке, он старался развлекаться разговорами о будущем или о прошлом.
Обыкновенно я предоставляла ему заниматься этим, а сама думала о другом.
Но однажды я выслушала, что он говорил. До сих пор он очень осторожно упоминал мне о своих прежних связях, представляя их в таком виде, чтобы выдать себя жертвой собственной доверчивости и благородства души.
В продолжение первых лет нашего брака я доверяла всем его словам. Все мое мнение о нем было тогда основано на очень лестных для него предположениях. Теперь у меня была опытность; мое понимание жизни обострилось, и в его словах я распознавала больше истины, чем он подозревал и чем желал бы.
Меня всегда поражал тот факт, что мой муж чрезвычайно редко упоминал о г-же ф. К*** и притом только слегка касался этого вопроса; а мне именно хотелось больше знать об этой женщине, красота которой действовала на меня так опьяняюще, когда я еще была ребенком; хотелось знать все, что было правдивого, в "Разведенной жене". В этот дождливый день он вдруг начал говорить о ней.
Ее властная красота поразила его, как удар кнута; а она, соблазнившись возникавшей репутацией молодого романиста и великой будущностью, которую ему предсказывали, позволила уговорить себя и покинула мужа и детей, чтобы бежать с ним.
День и ночь он терзался одной мыслью: довести ее до измены. Но он не смел выразить ей своих тайных желаний.
Г-жа ф. К*** не была страстной женщиной и смотрела на свою связь с ним очень серьезно. Следовательно, он мог рассчитывать только на случайность.
-- Но разве ты не ревновал, если ты так любил ее?
-- Нет, я никогда не ревновал женщину, которой я обладал. Если б я видел, что только другой владеет ею, тогда я был бы в бешенстве. Но три блюда хватает на двоих, тогда им нечего завидовать друг другу.
В это время эрцгерцог Генрих был назначен бригадным генералом в Граце. Как все иностранцы, он был поражен красотой г-жи ф. К***, которую он встречал в театре и на прогулке; он пытался сблизиться с ней.
Захер-Мазох был точно на раскаленных угольях. Эрцгерцог! Никогда он не смел и мечтать о подобном "греке". Вероятно, кто-нибудь предупредил принца, так как он поспешно удалился.
Захер-Мазох пользовался в Граце репутацией не особенно снисходительного соперника, а высокопоставленные лица принуждены избегать такого рода скандалов.
Вскоре после этого принц вступил в связь с м-ль Гофманн, певицей, и Захер-Мазох должен был отказаться и от своих планов.
Связь Захер-Мазоха с г-жей ф. К*** продолжалась уже несколько лет, когда он познакомился с каким-то польским графом, которого представил ей.
Тут рассказ моего мужа становился туманным, но благодаря моему личному опыту я была в состоянии ясно разобраться в нем.
У польского графа не было таких предрассудков, как у принца; он принял то, что ему почти предложили. С другой стороны, г-жа ф. К*** мало-помалу в продолжение нескольких лет осваивалась с мечтами Захер-Мазоха и решила покориться.
В один прекрасный день, когда Захер-Мазох находился в кабинете своего отца в управлении полиции, туда вошел чиновник и прочел приказ об аресте помощника аптекаря, бежавшего из Лемберга после совершения кражи, за которым проследили до самого Граца. В приказе под рубрикой "особые приметы" значились признаки ужасной болезни.
Захер-Мазох по описанию в точности узнал в отыскиваемом субъекте своего польского графа.
Г-жа ф. К*** уже несколько недель находилась под наблюдением врача.
Возмущенный подобной мерзостью, Захер-Мазох побежал к поляку, чтобы заставить его объясниться, но не застал его -- и больше никогда не встречал.
Г-жа ф. К*** слишком-скомпрометировала себя в этой истории... да к тому же эта болезнь!.. Одним словом, романист счел лучшим порвать с ней...
А затем написал "Разведенную жену", дав своей книге подзаголовок "Тернистый путь идеалиста".