Луна погасила многие звезды, но яркая красная звезда «Глаз Скорпиона» из созвездия Скорпиона, находившаяся у самого горизонта, точно на юге, была видна. Я поплыл прямо на нее и плыл так всю ночь.
Плыть было тяжело. Я чувствовал себя лошадью, запряженной в тяжелую и неудобную повозку. Каждый мой рывок вперед натягивал буксирную веревку и дергал привязанный к ней рюкзак, с висящим глубоко в воде противовесом. Инерция толчка скоро гасла, не в силах заметно ускорить движение неудобного груза. Я продвигался вперед с черепашьей скоростью.
Зажглись прожектора и начали прощупывать море. Прожекторов оказалось множество: в центре Коктебеля, где-то в поселке Орджоникидзе, в Крымском Приморье, где-то в районе Солнечной Долины. Были видны и более дальние щупальца прожекторов — из Феодосии. Однако, они не вызывали у меня большой тревоги. Я сообразил, что мой наполовину притопленный рюкзак нельзя увидеть с большого расстояния, а близко расположенных прожекторов и пограничных постов не было.
Опасность быть обнаруженным появилась позднее, когда к Кара-Дагу подошла группа пограничных катеров. Они приблизились к берегу, недалеко от которого все еще находился я, и стали курсировать совершенно беззвучно взад-вперед. Некоторые из них шли задним ходом и я сперва удивился этому, а потом понял, что это была уловка, хитрость. Потом катера также беззвучно и очень медленно поплыли цепочкой вдоль Кара-Дага и мне предстояло перерезать их курс.
Луна к этому времени куда-то исчезла, прожектора тоже перестали шнырять в этих местах, передоверив охрану границы катерам. А на катерах люди и приборы слушали шумы ночи. Было так тихо, что я отчетливо слышал подаваемые шепотом команды. Вот, когда я порадовался, что на мне одеты маска и трубка! Если бы на мне не было маски, я мог бы невольно сделать громкий вдох или всплеск рукой и чуткие уши или приборы уловили бы эти звуки. Но теперь я плыл совершенно беззвучно. Я не люблю плавать с ластами и как эта нелюбовь оказалась теперь кстати! Работу ластов уж наверняка бы засекли на катерах, которые теперь находились от меня не дальше десяти метров. Мелькнула мысль: «Меня могут обнаружить по фосфоресцирующему следу!» Действительно, от каждого гребка рукой в воде оставался яркий, фосфоресцирующий след. Но особенно размышлять было некогда. Теперь остановиться или уменьшить скорость, — значит столкнуться с катером. «А не могут на катере услышать звуки, которые доносятся из моей дыхательной трубки?» — пришла новая тревожная мысль. Я стал дышать аккуратнее. В маску набралась вода. Она перекатывалась по маске и немного мешала смотреть, но снять маску и вылить воду — об этом нечего было и думать!
И я плыл и плыл, с каждым гребком дергая свою неповоротливую и неудобную упряжку и выжидая момент, когда бы я смог пересечь линию идущих один за другим катеров. И вот такой момент пришел. Я бросился между двумя катерами, которые чуть-чуть растянулись. Вот, я уже между ними, вот — катера остались сзади меня. Через некоторое время я потерял их из вида. Как я ни поворачивал голову вправо и влево, но нигде больше не видел ходовых огней катеров. И когда я уже совсем было подумал, что морское заграждение мною успешно прервано, то вдруг увидел, что катера с потушенными ходовыми огнями меняли свою позицию. Теперь катера оттягивались мористее, километров на пять от берега, снова выстраивались в цепочку и готовились ловить ту «рыбку», которая сумела проскользнуть в первый раз, когда катера были у самого берега. Это было умно. Но и я тоже кое-что умел. Зная уже их тактику, заключавшуюся в том, что они, снова включив свои ходовые огни, плыли беззвучно задним ходом (очевидно под электромоторами), я рассчитал равнодействующую и направил свой курс так, что проплыл точно посредине между двумя катерами, не очень близко от каждого из них.
«Ну, уж теперь-то с катерами покончено!» — подумал я, когда катера остались позади.
Луны уже не было, не было и ветра. Стояла черная, тихая и теплая южная ночь. Мне хотелось знать сколько теперь времени, но остановиться, чтобы взглянуть на карманные часы — значило сбить весь ритм движения. Этого делать было нельзя. Пловцу надо иметь наручные часы, карманные — не годятся. Поэтому я плыл и плыл, лишь изредка поглядывая на небо, чтобы узнать, не начало ли оно розоветь? Сбросить с себя маску я не решался: вдруг снова на пути встретятся катера. Если бы я мог предвидеть, что внешние обстоятельства будут благоприятными для меня (луна исчезла, а прожектора перестали направлять в мою сторону), то мне бы следовало оставить матрац надутым, а вещи сложить на матраце. В этом случае плыть мне было бы много легче и моя скорость была бы вероятно в два раза быстрее. Тогда бы я смог проплыть за ночь более 20 километров и с рассветом оказался бы в нейтральных водах. Теперь же об этом нечего было и мечтать. Ориентируясь по звезде Глаз Скорпиона, я иногда также смотрел в воду, когда лицо мое обращалось вниз. И сколько же я видел рыб! Собственно, я видел не самих рыб, а их фосфоресцирующий след. Несмотря на тревоги и усталость, это было интересное зрелище. Тем более было интересно, что я твердо знал: в Черном море не водится никаких рыб или животных, которые бы представляли опасность для пловца.
Свободное копирование
