Закончив документальный фильм «Ленин в Швейцарии», я мечтал поставить художественную картину «Ленин в 1914 году». Плодотворнейший в творческом отношении год великой жизни! В канун первой мировой войны Ленину пришлось разрабатывать проблемы войны и мира, колониальные вопросы, вопрос национальный. Советуясь с нашими драматургами, писателями, режиссерами, которые уже работали над ленинской тематикой, я отметал, что они почти единодушно считают, что ленинская мысль, ленинский интеллект вряд ли доступны кинематографу, что в художественном кинопроизведении ленинские мысли надо помещать в рамки обычных драматургических приемов, не забыв прибавить, даже сочинить детективную историю. Видимо, по той же причине некоторые режиссеры, даже работая над современным материалом, думают, что он сам по себе недостаточно интересен, и начинают украшать современную идею приемами устаревшей драматургии.
Вернемся еще раз к очень хорошему фильму «Укрощение огня». И в нем устаревшие драматургические ходы путают, смещают акценты. Что означает смерть главного героя от разрыва сердца в безлюдье, на дороге, в случайном месте? Видимо, не выдержало сердце сверхнагрузок. По логике так. Но это ведь неточно, несовременно по замыслу. Как уводит такая трагедийная развязка от существа героизма советских ученых — неброского внешне, но вдохновенного, постоянно напряженного труда на благо всего общества. Недаром говорится: талант — это терпение мысли в одном направлении.
Мы видели на телеэкране скромный документальный фильм об Андрее Николаевиче Туполеве, трижды Герое Социалистического Труда, отметившем на трудовом посту, в окружении талантливых учеников свое 80-летие. Какое это счастье для нашей Родины, что А. Н. Туполев бережливо относился к своему здоровью, благодаря чему его жизнь вместила весь гигантский путь славы советской авиации от крохотного АНТ-1 до сверхзвукового гиганта Ту-144!
Кинематограф должен расширить привычные представления о подвиге, настойчивее выявлять новые черты современного подвига. В своих фильмах мы множество раз показывали коммунистов, которые жертвовали собой во имя победы. Но ведь в наших сегодняшних условиях не обязательно погибать для того, чтобы доказать, что ты прав.
Коммунист Василий Губанов в исполнении Евгения Урбанского, председатель колхоза Егор Трубников в трактовке Михаила Ульянова — это высокая правда о героизме советских людей. Но это герои двух разных эпох, и у них разные судьбы.
Критерием творчества советских мастеров киноискусства была и остается степень влияния наших фильмов на жизнь, партийность искусства. «За всей этой работой, — писал В. И. Ленин в программной для литературы и искусства статье «Партийная организация и партийная литература», — должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает»[1].
«Стачка» и «Броненосец», «Октябрь» и «Старое и новое» не были выдуманы Эйзенштейном или кем-то другим. Воля социалистического государства вела нашу творческую группу. И в дальнейшем не только меня лично, но буквально всех мастеров молодого советского кино она наталкивала на актуальнейшие темы, контролировала, оживляла.
В моем сознании не укладывается: почему зарождение ударничества в 1932 году было поддержано фильмом «Встречный», а существующее уже более 15 лет движение бригад и коллективов коммунистического труда до сих пор не получило образного истолкования в советском кино?
Вспоминаешь фильмы «Большая жизнь», «Трактористы», в которых на богатом жизненном материале о стахановском движении на шахтах и в колхозах расцвели дарования молодых в ту пору актеров Бориса Андреева, Петра Алейникова, Николая Крючкова. Была в работе этих актеров полная слитность с жизнью народной. Герои Андреева, Крючкова, Алейникова, Орловой, Ладыниной становились словно бы фольклорными персонажами. Они были в полном значении слова героями эпохи. А замечательные талантливейшие актеры столь щедро наделяли их живыми чертами, так заботились о том, чтобы талантливость их героев видна была и в труде и в веселье, что в итоге на экране воплотился народный идеал. Традиционный народный герой — былинный, сказочный, песенный — в эпоху расцвета киноискусства обрел экранный облик. И творческая судьба этих героев экрана, кажется, уже не подчинялась капризам кинопроизводства, а имела свою народной любовью назначенную ей судьбу.
Народ признал в первых киноролях Бориса Федоровича Андреева стать, повадки, характер преемника былинного Ильи Муромца, и он всю свою экранную жизнь (без тени стилизации под Илью!) пребывает в славном этом обличье. Богатырский русский характер предстал во плоти в творчестве этого любимого всем народом великого артиста. Некоторые думают, что дело тут во внешности. Как бы не так — в нем живет дух истинно богатырский. Говоря по-старинному, амплуа Андреева возвышает его, держит на этой высоте.
Николай Крючков — это легендарный солдат из русской сказки, который и в огне не горит, и в воде не тонет: ловкий, находчивый, остроумный, веселый, вездесущий, бессмертный. Не режиссеры, не сценаристы, не «Мосфильм» или студия имени Горького, а сам Николай Афанасьевич, всегда прекрасно сознававший, что в созданных им экранных образах любо-дорого народу нашему, нередко вопреки слабости сценарного материала и режиссерской слепоте давал народу возможность вновь и вновь встретиться с героическим русским воином. Посмотрите, как естественно из предвоенного бравого тракториста, молодого парня, прошедшего школу армейской службы, вырастает он в героя — танкиста «В парне из нашего города». А как органично для его героя падение с неба без парашюта в «Небесном тихоходе»! Тут, как видно, не актера выбирают, а актер выбирает роли, которыми он может не в примитивной серийности, а глубоко сыграть роль всегда с первого взгляда узнаваемого (как в сказках про солдата, в разное время сочиненных) героя, сказать, что жив он и действует русский солдат, который в огне не горит и в воде не тонет.
Свободное копирование
