За 10 лет моей преподавательской деятельности в петербургском Театральном училище через мои руки, конечно, прошло очень много учениц. Среди них было немало будущих балерин, как, например, Павлова, Ваганова и др.
Очень хорошей моей ученицей была Любовь Петипа, дочь балетмейстера, сверстница знаменитой Павловой. Она безусловно обладала большими способностями к танцу, и были все данные к тому, что из нее выработается незаурядная классическая солистка, а может быть, и балерина, с мягким, легким танцем. Окончив училище по классу Гердта, она эти надежды стала оправдывать в полной мере; однако ее сценическая карьера внезапно пресеклась самым неожиданным образом. Она бросила театр в самом начале своей артистической деятельности, выйдя замуж.
В своих отношениях к ученицам я всегда проявляла полнейшую самостоятельность, не допуская ни с чьей стороны вмешательства в дело преподавания, в оценку успехов, и это отнюдь не пустая фраза, если вспомнить, что "протекционная система" с незапамятных времен свила себе в Театральном училище прочное гнездо. Но всякие школьные начальства отлично знали, что я на этот счет непримирима и никогда не познолю себе даже намека на какое-либо "участие" в судьбе воспитанниц.
Напротив, мне самой случалось выступать в качестве защитницы интересов последних в случае явной несправедливости или недомыслия училищных властей. Особенно касалось это исключения из училища или оставления на второй год в том же классе по "неуспешности" или "неспособности". Вечная беда училища состояла в том, что судьбами его вершили люди, имевшие к искусству самое отдаленное отношение, а зачастую и вовсе никакого. Оценку успехов производила конференция, составленная из преподавателей всех предметов, под председательством театрального чиновника. Специалисты-хореграфы тонули в общей толпе педагогов, да и большая часть их, исполненная благоговения перед начальством, подобострастно молчала и готова была принять все предложения председателя, как бы они ни были бессмысленны и нелепы. Результаты же такой пассивности могли больно отразиться на судьбе питомцев училища. Приведу один характерный пример.
Среди моих учениц была некая Скорсюк, высокая худощавая девушка чисто-африканского типа: смуглый цвет кожи, большие черные глаза и толстые губы. К классическим танцам она очень мало подходила по своим физическим данным и способностям, но ее оригинальная, эффектная наружность так и просилась на сцену. В один прекрасный день, после весенних экзаменов, когда ей уже было лет шестнадцать, в конференции был поднят вопрос о ее исключении из училища за малоуспешность или неспособность, а может быть, и за то и другое вместе. На этом особенно настаивал чиновный председатель, а мои коллеги по преподаванию танцев по обыкновению глубокомысленно молчали. Я горячо вступилась за Скорсюк, доказывая председателю несправедливость и даже жестокость предлагаемой им меры. Нельзя же было, в самом деле, продержав девушку в Театральном училище до шестнадцати лет, т. е. отняв у нее лучшие годы для обучения какому-нибудь другому делу, выбрасывать ее вдруг на улицу без всяких видов на определенный заработок. Ведь, если речь шла о ее "неспособности" к танцам, вопрос о ее оставлении в училище должен был быть поднят гораздо раньше, но во всяком случае не теперь. "Она может стать домашней учительницей",-- с соломоновой мудростью решил председатель. Я указала ему на всю нелепость этого аргумента. Кому пришла бы в голову мысль брать учительницу из Театрального училища, когда было более чем достаточно девиц со специальной педагогической подготовкой? После длинных споров мне удалось добиться назначения Скорсюк переэкзаменовки. Тогда я сказала Скорсюк, чтобы при исполнении задаваемых ей "па" она танцовала их, как выйдет, но только бы не останавливалась. Лучше было танцовать явно неверно, но гладко -- ведь ареопаг экзаменаторов из чиновников в танцах не понимал абсолютно ничего и мог судить об экзаменующемся только по общему впечатлению. Мой совет Скорсюк очень пригодился. Ее переэкзаменовка прошла как по маслу, и она была оставлена в училище.
По окончании его она заняла в петербургском балете положение характерной солкегки, блестяще исполнив дикую пляску с дубиной в возобновленном балете "Царь Кандавл". Здесь она создала совершенно исключительный по выразительности образ мулатки. Старик Петипа был от нее в восторге и тотчас же выдвинул ее, поручая ей разные экзотические партии, которые она исполняла мастерски благодаря своей сценической внешности и неподдельному темпераменту. Вообще, карьера Скорсюк могла пройти самым блестящим образом. К сожалению, она рано скончалась от скоротечной чахотки. И эту значительную артистическую *силу едва не упустили только из-за близорукости и косности театральных чиновников.
Эти бесконечные недоразумения побудили меня расстаться с училищем и прекратить свою преподавательскую деятельность, что я и сделала осенью 1896 г.
Свободное копирование
