Филипп де Коммин. Мемуары - 29

Глава XI

Хотя вылазки иногда и необходимы, они очень опасны для осажденных, так как потеря десяти человек для них страшнее потери ста для осаждающих. Ведь численность тех и других не соотносима, и осажденные не могут по желанию пополнить свои ряды, а когда они теряют командующего или предводителя, то результатом обычно бывает то, что подчиненные и прочие военные люди только и ждут, чтобы разбежаться.

До герцога, расположившегося в четырех или шести лье от города, дошли тревожные вести. Ему сперва донесли, что все его войско разбито. Вскочив на коня, он приказал всем седлать лошадей и велел ничего не говорить королю. Когда он подошел к городу с другой стороны, ему сообщили, что все в порядке, убитых не так много, как предполагалось, и все именитые люди, кроме одного фламандского рыцаря монсеньора де Санмера, живы, но находятся в очень тяжелом положении и нуждаются в помощи, так как всю ночь простояли в грязи у самых городских ворот; а что касается бежавших с поля боя пехотинцев, то часть их вернулась, но они столь обескуражены, что, кажется, не способны взяться за оружие. При этом его просили ради всего святого поторопиться, дабы вынудить горожан оттянуть часть сил для обороны в другое место, и прислать продовольствие, так как у них не было ни куска хлеба. Они ничего не ели и не пили в течение двух дней и ночи, исключая тех, кто прихватил с собой бутылку. Погода стояла ужасающая. Многие были ранены, и среди них принц Оранский [1], которого я забыл упомянуть; он доблестно сражался и не оставил позицию. Монсеньоры дю Ло и д’Юрфе также хорошо держались. Но в эту ночь бежало более двух тысяч человек.

Чтобы поднять их дух, герцог спешно отправил им подкрепление в 200 или 300 всадников, приказав им скакать как можно быстрее, и небольшое количество продовольствия, какое только удалось собрать.

Уже наступала ночь, когда герцог получил эту новость, но он, послав помощь, отправился туда, где развевался королевский штандарт, и там все рассказал королю, чему тот очень обрадовался, ибо иной исход событий мог бы ему повредить [2].

Подкрепление быстро подошло к городскому предместью, многие знатные люди и кавалеристы спешились, чтобы вместе с лучниками захватить его и найти квартиры; среди них были бастард Бургундский, занимавший очень высокий пост при герцоге, сеньор де Равенштейн, сын коннетабля граф де Русси и другие. Они без труда взяли предместье и дошли до самых ворот, восстановленных горожанами, как и те, первые. Квартиры были определены, и герцог разместился в центре предместья, а король остановился в эту ночь на очень большой и хорошо устроенной мызе, или хуторе, в четверти лье от города. Вместе с ним осталось много людей, как его собственных, так и наших.

Город Льеж расположен среди гор и долин в очень плодородно i местности, пересекаемой рекой Мезой. Население его было на редкость многочисленным, и он по величине был почти равен Руану. От тех ворот, где расположились мы, до ворот, возле которых стоял наш авангард, через город путь был коротким, а за городом он составлял три лье, причем по плохой, ухабистой дороге, разбитой из-за зимней непогоды. Городские стены были снесены, так что горожане могли нападать с любой стороны. Рва у города никогда не было из-за каменистой, очень твердой и крепкой почвы, и проходила лишь небольшая канава.

В первый же вечер, как только герцог остановился в предместье, наш авангард сразу же испытал облегчение, поскольку горожанам пришлось разделить свои силы на две части. Около полуночи в нашем стане началась паника. Герцог быстро выбежал на улицу, а чуть позднее к нему, преодолев изрядное расстояние, подъехали король и коннетабль. Кто-то кричал: «Они выскочили из ворот!». Люди передавали разные устрашающие вести, а ненастье и темень еще более усиливали страх. Герцогу Бургундскому храбрости было не занимать, но ему частенько не хватало умения устанавливать порядок. По правде говоря, он в этот час вел себя не так хорошо, как хотелось бы многим его людям, ибо он уронил себя в глазах короля, который и взял на себя командование, обратившись к монсеньору коннетаблю со словами: «Скачите со всеми вашими людьми в такое-то место, ибо если они выйдут, то пройдут именно там». При виде того, как он держал себя и отдавал распоряжения, можно было попять, что он наделен большой доблестью и недюжинным умом и что прежде ему приходилось попадать в такое же положение. Тревога, однако, оказалась ложной, и король с герцогом разошлись по своим домам.

На следующее утро король переехал в предместье, в небольшой домик совсем рядом с домом герцога Бургундского, а вместе с ним перебралась в ближайшую деревню и его гвардия, состоявшая из 100 шотландцев и кавалеристов. Герцог Бургундский опасался, как бы король не проник в город, или не бежал до его взятия, или же не причинил вреда ему самому, находясь в такой близости от него. Поэтому он велел разместить в стоявшей между их домами большой риге 300 кавалеристов, среди которых был весь цвет его знати, и проломить в риге стены, чтобы легче было выскочить наружу. Они должны были следить за стоявшим рядом домом короля. Так они сидели в риге восемь дней, пока не был взят город, и все это время никто – ни герцог, ни другие – не снимал оружия.

Вечером накануне взятия города было постановлено, что на следующий день утром, т. е. 30 октября 1468 г., будет произведена атака. и с нашим авангардом условились, что как только они услышат залп из бомбарды и двух серпантин, то сразу же бросятся на штурм, не дожидаясь других выстрелов, в то время как герцог вступит в бой со своей стороны. Начаться это должно было в восемь часов утра. Приняв это решение, герцог Бургундский, чтобы отдохнуть, сам снял оружие и приказал разоружиться своим людям, особенно тем, что сидели в риге. А чуть позднее горожане – как будто они были предупреждены об этом – задумали произвести вылазку с обеих сторон.