1825. Год сей начал спокойно, пребывая в Тифлисе. С персидским правительством продолжалась переписка о границах, и он казалось наклонным кончить все неприятности, возникшие по сему предмету. С точностию исполняя строгие предписания, закрывал глаза на многие неловкости Аббас-Мирзы, обращая их на счет невежества пограничных начальников. Поверенный в делах при персидском дворе г. Мазарович предупредил меня о намерении его прислать ко мне чиновников для переговоров, и что сам он готов назначить со мною свидание на границе, в полной уверенности кончить дело дружелюбным образом.
В марте месяце прибыл в Тифлис Фетх-Али-хан, беглербег Тавризский; при нем находился мугандис баши - главный инженерный чиновник - и один секретарь, которого недоверчивый Аббас-Мирза как шпиона придал для наблюдения за его поведением. Фетх-Али-хан имел полномочие заключить со мною условия о разграничении. Я поручил генерал-лейтенанту Вельяминову войти с ним в переговоры, имея в виду то, что если бы я сам составил условный акт, не приличествовало бы мне, или по крайней мере было бы неудобно, сделать в оном изменения. Фетх-Али-хан объявил мне о желании Аббас-Мирзы видеться со мною и что от меня зависит назначить для того место и время. Сие наиболее побуждало меня оставить зависящими от меня некоторые средства, при свидании с Аббас-Мирзою сделать ему угождение небольшою в некоторых статьях переменою.
Фетх-Али-хан действовал довольно чистосердечно, и со стороны его, после некоторых усилий и возражений, весьма вежливо и с отличным благоразумием генерал-лейтенантом Вельяминовым опрокинутых, заключен акт. Я призвал к себе Фетх-Али-хана, истолковал ему умеренность требований в сравнении с пожертвованиями, на которые решаюсь я для сохранения дружбы и доброго согласия. Он не мог не чувствовать справедливости моего предложения, и то же подтвердили его чиновники, из коих мнение шпиона, как нетрудно было заметить, было у него в особом уважении. Я объяснил Фетх-Али-хану, что хотя вправе я требовать, дабы приложил он печать свою к заключенному условию, но что желая избавить его от жестокой ответственности в случае, если условие не понравится наследнику, и он с ним не будет согласен, я его от того увольняю. Сколько ни был он благодарен за внимание мое об охранении его, он не только ручался, что Аббас-Мирза будет доволен успехами его, но что в полном убеждении, что он оказал отечеству величайшие заслуги, он не сомневался обратить на себя самые щедрые награды, каковых весьма немногие удостаиваются. Словом, он был в восхищении. Во все время пребывания его в Тифлисе он был содержан роскошным образом. Удовлетворен со стороны честолюбия отличным приемом и почестями. Со стороны корыстолюбия - необыкновенно дорогими подарками.
Из слов Фетх-Али-хана должно было предполагать, что Аббас-Мирза желал со мною сблизиться (если только сам он не был им обманут), но что нет сомнения, что нужно было ему лучшее мое расположение к нему, ибо Фетх-Али-хан секретно объявил мне, что Аббас-Мирза, будучи чрезвычайно озлоблен на сардара Эриванского, не видит другого средства сменить его, разве со стороны моей будут принесены жалобы на него шаху. Он подтвердил мне, что давно хочет Аббас-Мирза поставить сына своего в Эриванской провинции, дабы присвоить богатые оной доходы. Не скрыл и того от меня, что если бы отозвался я шаху довольным поведением пограничных начальников, непосредственно зависящих от него, и что для лучшего спокойствия и утверждения прочнейшей связи предоставил бы я шаху о пользе подчинить всю границу одному начальству, что надеется Аббас-Мирза успеть в желании своем получить в управление и Гилянскую область. Итак, Аббас-Мирза хотел сделать меня орудием своих выгод. Я дал Фетх-Али-хану надежды, что буду действовать согласно видам его, стараясь все средства употребить в пользу окончания дела о границах.
Свободное копирование
