Глава II. Очерки религиозно-церковной жизни в России (1917-1931 гг.)
Первые шаги победоносной революции
Настоящие очерки-воспоминания являются показаниями образованного и мыслящего очевидца с первых шагов революции, центром которой был Петроград. Дополняются они показаниями других очевидцев — петроградцев, так как картины революции настолько сложны и многогранны, что одному не под силу всё видеть. Всё, впрочем, проверено тщательно и осторожно.
Автор этих очерков все первые десять лет революции прожил в Петрограде, в рабочем громадном доме, и его показания являются редкими по близости автора к переживаниям рабочей среды, рабочих окраин. За десять лет революции (1917–1927) автор, кроме тюрем, никуда не выезжал (в Москве был в 1924 г.). С половины 1927 г. автор очерков очутился в Соловецком каторжном лагере и дальнейшие его свидетельства дополняются показаниями других каторжан и ссыльных, привезенных на эти острова со всех концов необъятной России. Это — острова смерти, слез, горя, страданий и невыносимых работ. Теперь туда ссылают рабочих и крестьян, неповинующихся каторжному режиму, водворенному во всей многострадальной России. О Соловках — отдельный подробный очерк.
Нигде мы не даем непроверенных сообщений. Могут нас упрекнуть в том, что наши очерки с техническо-литературной стороны не являются ни систематическим изложением материала, ни хронологическим. У нас — ввиду сложности картин и громадности <охваченной в описании> территории — систематический и хронологический методы переплетаются, иногда причудливо. Мы этим не смущаемся: верность действительности — вот наша задача. К выполнению ее давно зовет нас корифей богословской литературы, маститый заслуженный профессор Священного Писания Нового Завета Николай Никанорович Глубоковский 1. «Наше положение, — говорит он нам в своем письме от 20. XII. 1930, — истинно Голгофское: одни (большинство) распинают, другие помахивают главами своими, но, кажется, еще никто не бьет себя в грудь. Тем ценнее и важнее Ваши воспоминания. Ведь воспоминания духовных о страданиях духовных лиц мне еще не попадались. Будем верить и утешаться, что и Великая Россия несет искупительные страдания за весь объюродивший мир, представители которого — англичане имеют наглость говорить в палате лордов, что они с интересом наблюдают этот социальный опыт… Слепые вожди слепых…»
В этих ценных заявлениях Н. Н. Глубоковского оправдание и того, что наши воспоминания имеют до некоторой степени автобиографический характер. Не нужно этому удивляться. Что было со мной, то было в тех или иных обстоятельствах и со всеми другими. Мы страдали гораздо меньше других, но на то воля Божия.
