Сергей Прокофьев. Дневник - 41

3 апреля

Последних уроков у Винклера я очень боялся, потому что он перед экзаменами всегда сильно нервничает и в конце концов становится нетерпимым, не Винклером, а «Свинклером». К моему удивлению уроки сошли весьма благодушно, а на последнем он мне устроил пробный экзамен и заставил проиграть всю техническую программу. В конце он не без некоторого удивления заметил, что - недурно и я готов к экзамену. Это было мне дороже всего; потом я два дня совсем не играл, затем играл полтора часа, в день экзамена полчаса и, вполне уверенный, отправился на него. Благодаря винклеровскому одобрению, я почти ничуть не волновался, играл спокойно гаммы, арпеджио и терции (последние, мой конёк, к сожалению, удались хуже), недурно и оживлённо сыграл октавный этюд Клементи и очень хорошо трельный As-dur Черни, которым кончился экзамен и за который находившиеся здесь в конференц-зале экзаменующиеся и слушатели стали аплодировать, чего вовсе не полагается. Вообще мой экзамен сошёл очень хорошо, Винклер сиял, наш класс отличился (Буракинская 4,5; Троицкая 5, хотя играла хуже меня и сама говорит, что «если мне поставят 5, то Прокофьеву надо 6,5!»). Очевидно, у меня есть способности к роялю, потому что эту зиму за неимением времени, я играл ужасно мало, настолько мало, что даже как-то нет присутствия духа выразить это более или менее точной цифрой. Винклеру я говорю, что играю два часа («мало, мало!...»), но редкий день выпадает полный час, а очень часто и совсем не приходится. Конечно, я сюда не включаю то, что я играю не для него, например, сочиняю, читаю ноты и прочее.

Теперь двадцать пятого предстоит публичный экзамен, который, судя по вещам, которые будут играть, должен сойти ещё лучше этого. Тогда мне, например, и к Есиповой дорога открыта, но мне, право, у Винклера так тепло, и жаль было бы расставаться.

Последнее время сильно пичкаюсь Вагнером: два абонемента «Нибелунгов», да ещё 25-летие со дня смерти его, так что концерты Шереметева, Никиша. За последнее время слушал одиннадцать раз, да ещё три предстоит. Другой музыки после него и слушать не хочется, но зато теперь и сочинять не приходится - всё под пальцы да под перо так и лезет он. Моя С-moll`ная (пятая) Соната благодаря этому остановилась[1]. Решил я написать сонату такую, чтобы можно было, в случае чего, показать и Лядову. Может с точки зрения «Современников» она и шаг назад, но мне она очень нравится по чистоте формы и письма. Говорю Мясковскому, что, вот, начал сонату, а через несколько времени он мне сообщает, что и сам начал As-dur'ную), третью (т.е. седьмую) сонату и дописал уже до разработки; я решил - чем я хуже его, и дописал до репризы, а он вскоре сказал, что уже кончил первую часть; я начал финал, но он сказал, что остальные части напишет летом. Теперь его соната лежит у меня и очень мне не нравится, особенно в гармоническом отношении.