10 авг. С разных сторон вести о волнениях в армии. 1) В Ростове-на-Дону солдатик прочел вслух товарищам письмо из деревни, как там обирают; солдатик после этого был арестован. Товарищи его отказались выходить на ученье, пока его не освободят. Освободили. 2) Нечто подобное в Рязани: собравшиеся территориальники отказались проходить повторное учение, пока не обеспечат пайком оставшихся дома родных. Выдали пайки. 3) В Смоленске воинская часть отказалась выступать в деревню, куда ее хотели послать не для экзекуции, а только «для престижа». Пришлось часть отправить подальше вглубь страны.
Мужики, запродавшие хлеб в силу контрактации по опред. цене, бунтуют, когда правительство вдруг накинуло 15 коп. с пуда, ибо никто не хотел продавать дешевле.
На юге начинаются хлебозаготовки, и правительственные газеты с возмущением говорят о том, что крестьяне охотнее продают скупщикам по 18 р. за центнер, чем везти в кооперацию по 8 руб. Еще бы!
* * *
Знаменитый проект самарских мужиков о передаче всей земли казне, которая пусть платит «зарплату», как рабочим, пролетел, при этом сообщалось в газетах «между прочим», в форме интервью с замнаркомземом Клименко, который высказал соображение, что это неосуществимо, т. к. работа крестьян идет не беспрерывно, много пропускных дней и т. п.
* * *
«Коллективные хозяйства» вводятся насильственно. На Сев. Кавказе, напр., выделяют лучшую землю в обществе, путем передела всеобщего, в пользу коллектива, предоставляя не вступившим в коллектив худшую. Разумеется, приходится идти в коллектив. Но что из этого получится, это вопрос другой.
* * *
Хорошенький процессик из области юстиции нашей (кстати: деревня стонет от отсутствия правосудия) рассказан в прилагаемом фельетоне. И сколько таких Двориных… Кстати, наверное это еврей. И компания около него была соответственная.
С 24-го VII по 7-ое VIII 1928.
ДЕЛО ДВОРИНА И К".
(Процесс судебных работников).
Процесс судебных работников — необычное в нашей судебной практике дело. На скамье подсудимых среди других обвиняемых двое нарсудей Бауманского района (в Москве) — Дворин и Чегин, привлеченных к суду за взяточничество и другие преступления. Главный герой и душа дела Дворин целых полтора года творил всякие безобразия и был разоблачен случайно. Процесс вскрыл некоторые слабые стороны советского аппарата: наше неумение проверять людей на работе, наличие протекционизма и недостаток общественного контроля. Похождения Дворина, этого авантюриста в роли нарсудьи, заслуживают внимания общества и печати.
В обширном материале, собранном следствием по этому-делу, имеется 40 анкет, заполненных Двориным для различных учреждений, в которых он работал. Знакомство с этим анкетным творчеством Дворина убеждает, что перед судом наглый проходимец, случайно примазавшийся к судебному аппарату.
В анкетах Дворин перечисляет высокие партийные и советские посты, которые он якобы занимал, и дает явно фантастические сведения о своем социальном происхождении и положении.
Судя по анкетам, Дворин является уроженцем пяти городов.
«Родился я в Киеве, — сообщает о себе Дворин в одной из анкет, — Основная моя профессия — парикмахер».
«Уроженец города Новочеркасска, донской казак, профессия — садовод», — указывает он в другой анкете.
В третьей анкете Дворин — уроженец Ковно, литейщик, а на предварительном следствии он указал, что сам не знает, где родился, и профессии никакой не имеет.
— Значит, — спрашивает председательствующий, — вы никогда не были парикмахером?
— Нет, это просто описка.
— И садоводом не были?
— Нет. Это я ошибочно указал в анкете.
— А литейщиком вы себя тоже называли по ошибке?
— Нет, сознательно. Это я признаю самым тягчайшим своим преступлением.
Не менее фантастические сведения Дворин сообщает о своей службе в Красной армии. Получил он будто бы в боях шрапнельные и пулевые ранения, находился в плену у белополяков, совершил ряд геройских подвигов и нахватал тьму отличий. Все это действительно зафиксировано в его послужном списке, но с оговоркой: «со слов самого Дворина».
На советскую службу Дворин поступил в 1923 году на должность начмилиции Горностайпольской волости (Киевской губернии). Об этом периоде деятельности Дворина имеется судебно-следственное дело по обвинению его в убийстве с целью грабежа. Ряд лиц, допрошенных по этому делу, охарактеризовал работу Дворина, как бандитскую, и указал, что поборами он терроризовал население. Дворин был привлечен к суду и взят под стражу, но через два месяца бежал из тюрьмы вместе с двумя другими арестантами. Объявленный розыск Дворина оказался безуспешным.
Только через восемь месяцев после побега из тюрьмы Дворин добровольно явился к киевскому губпрокурору. Если верить словам Дворина, он добился тогда прекращения возбужденного против него дела.
В дальнейшем служба Дворина протекает в различных учреждениях и городах. Нигде он не остается более 3–4 месяцев. В течение одного 1925 года он успел побывать начальником исправдома в Черкассах и Вологде, пропагандистом на Яхромской фабрике в Дмитрове, помначмилицией в Богородске, еще на каких-то должностях в Киеве и Сочи и, наконец, следователем и нарсудьей в Ростове-на-Дону. Здесь его хотели арестовать по горностайпольскому делу, но Дворин заблаговременно скрылся в Москву, где путем протекции устраивается на должность нарсудьи.
В Бауманском нарсуде Дворин, несмотря на свою низкую квалификацию, быстро выдвигается на первое место и избирается в секретари ячейки. Многим его сослуживцам бросалось в глаза недостойное судьи поведение Дворина — хвастовство, пренебрежительное отношение к товарищам, стремление командовать и выставлять напоказ свои влиятельные связи. Однако, никто выступать против него не осмеливался. В ячейке Дворин создал свою группу, в которую входили судья Чегин и другие постоянные собутыльники Дворина. Чегин, человек слабовольный, любивший выпить, окончательно подпал под влияние Дворина, который втянул его в кутежи и взяточничество. Чегин, по словам свидетелей, «спился с Двориным».
Упрочившись в суде, Дворин вскоре обнаруживает свое настоящее лицо проходимца и взяточника. Он окружает себя подозрительными личностями, которые вымогают от его имени взятки и распространяют слухи, что Дворин «все может».
Интересен список московских друзей Дворина. Вот они: Кацов, торговец, осужденный за кражу, Меламед, «человек, готовый на все», Казинадзе, фальшивомонетчик, бежавший из тюрьмы, Глозман, и в прошлом нарследователь, «позаимствовавший» на вещественных доказательствах несколько золотых монет и изгнанный за это со службы, в настоящем — юрисконсульт Сандуновских бань и подпольный адвокат. Прибавьте сюда несколько спекулянтов и их жен, — и список интимных друзей Дворина будет полон…
Судом установлен ряд случаев, когда Дворин в личных интересах выносил неправосудные приговоры. Таковы приговоры по делам Бейлина, Лубоцкого и других.
Приятель Дворина — Меламед систематически травил своего соседа по квартире доктора Бейлина, стараясь выжить его из квартиры. Меламед, пьяный, нередко врывался в комнату Бейлина, оскорбляя его, грозил застрелить и однажды даже избил. Бейлин предъявил в бауманском нарсуде иск о выселении Меламеда. Дело назначено было к слушанию под председательством Дворина.
В день суда Дворин позвонил по телефону к жене Меламеда: «Фридочка, сегодня буду судить я. Ничего не будет».
Вызванные по делу Бейлина свидетели показали, что Меламед терроризировал своего соседа и систематически издевался над ним. Несмотря на это, Дворин в иске Бейлину отказал и постановил выселить его из квартиры, хотя Меламед об этом и не просил и не предъявил встречного иска. Выселение Бейлина Меламед отпраздновал попойкой, в которой участвовал и Дворин. (Впоследствии губсуд в кассационном порядке отменил решение по делу Бейлина). От имени Дворина и с ведома его этот самый Меламед вымогал взятку от некоего Шугана, дело которого находилось в производстве у Дворина. Другим посредником по взяточничеству у Дворина был его шурин — Кацов. Среди клиентов Дворина Кацов был известен, как «доверенный нарсудьи Дворина по взяткам».
В участке Дворина слушалось уголовное дело владельца аптекарского магазина Асса. Последний был приговорен к двум годам лишения свободы и к конфискации имущества на 5000 рублей, К Ассу явился Кацов и предложил за 1000 рублей приостановить исполнение приговора, а за пять тысяч «ликвидировать дело полностью». Асс заявил о вымогательстве прокурору, и Кацов был арестован. Дворин был снят с работы. Но полностью все преступления Дворина и К° выплыли наружу только в связи с вымогательством взятки у Горгидзе.
Владелец пивной Горгидзе привлекался к суду по 101 ст. УК (незаконная торговля спиртом). Дело рассматривалось 1 марта 1928 г. нарсудьей Сокольнического района Сычевым. Горгидзе был оправдан. На другой же день после этого Сычев подал письменное заявление прокурору, что нарсудья Бауманского района Чегин требует от Горгидзе взятку в 600 рублей за то, что он, Чегин, повлиял якобы на Сычева и содействовал вынесению Горгидзе оправдательного приговора. Об этом Сычев узнал от судебного исполнителя Коновалова.
Следствие выяснило, что Чегин и Дворин, хорошо знавшие Горгидзе и часто бывавшие у него в пивной, обещали ему подействовать на Сычева и добиться оправдательного приговора за взятку в 800 рублей. В счет этой суммы они успели получить от него 200 рублей. Посредничали при получении этой взятки друзья Дворина — компаньоны Горгидзе по пивной — Кацитадзе и Казинадзе, некий Пирцхалашвили и Глозман. Кацитадзе и Казинадзе были арестованы в квартире у Дворина, куда они пришли уплатить ему недоданные 600 рублей.
Судом приговорены:
Дворин по ст. ст. 113 (дискредитирование власти], 114 (постановление неправосудного приговора) и 2-й части ст. 117 УК к 8 годам лишения свободы с поражением в правах на три года.
Взяткодатели — Горгидзе и Кацитадзе — к 5 годам лишения свободы с поражением в правах на 3 года.
Кацов и Глозман по ст. 118 УК; первый — к 4 годам и второй к 3 г. лишения свободы. Меламед по ст. 169 УК — к 1 году 6 м. лишения свободы, Пирцхалашвили — к 2 годам. Шабат по ст. 19 и 2-й части 169 УК к 1 году лишения свободы, которое заменено принудительными работами на тот же срок.
Коновалов, Кенчадзе и Синозерский оправданы.
Вместе с тем суд определил довести до сведения МК партии и МКК о неблаговидных действиях некоторых лиц, покровительствовавших Дворину и этим дискредитировавших учреждения, в которых они занимали ответственные должности.
Дело рассматривалось в Москве с 24 июля по 7 августа выездной сессией тульского губсуда под председательством тов. Пахомова. Обвинение поддерживали прокурор тов. Щепетов и общественный обвинитель тов. Егоров.
Защищали ЧКЗ Гринберг, Лененберг, Липкин, Нурок, Подвальный, Хунададзе и Шварц.
О.
* * *
Из фольклора. Еврей, нуждаясь в деньгах, лезет на высокое дерево, там оставляет записку самому Богу, прося о 50 руб. Внизу его ловит и допрашивает агент, ведет в ГПУ, выясняет, для чего он лез. Еврей откровенно рассказывает. Думая его привлечь в безбожники, его заверяют, что Бог не поможет, а выручит сов. власть: ему дают 25 руб.
Еврей бежит тогда опять к тому же дереву и шлет Богу благодарность за 25 руб., но просит его другой раз передавать деньги непосредственно, а то они дали только половину, а 25 р. удержали себе.
* * *
С продовольствием все хуже. Бывают дни, когда вдруг нет мяса, либо нехватка в хлебе. А чаю, масла не бывает чуть ли не по неделям. То вдруг продают прогорклое масло. Из провинции жалобы на отсутствие хлеба, очереди за ним. Местами карточки хлебные. В Московской губ. кое-где черный хлеб 15 коп. за фунт!
Свободное копирование
