Смертельный номер
Четвертый класс был самый лучший. Пришла новая учительница - Дружина Людмила Алексеевна. У нас сразу сложились хорошие отношения.
У меня действительно все получалось, и она была довольна моими успехами. Если до этого, были учителя, как бы приземленные бытом, а это была совсем другая. Я впервые увидел интеллигентку во всем, как она говорила, объясняла, требовала, играла на пианино, пела и одевалась - все в ней было прекрасным.
Впервые не хотелось уходить из школы. Четвертый класс закончил на четыре и пять. Не было ни одной тройки, даже по поведению.
Лето 1956 года было теплым и интересным. Наше военное поселение, превращалось в красивый небольшой городок. Было построено много новых кирпичных жилых домов и зданий. Особенно красивым стал новый железнодорожный вокзал с широким перроном и большой привокзальной площадью. Всех прибывающих на станцию Гродеково-1 встречали два величественных монумента - бюст Сталина с одной стороны высоких дубовых дверей по центру вокзала, а с другой стороны бюст – Мао Дзэ-Дуну, выполненных под бронзу. А в сквере с торца вокзала был установлен скульптурный монумент маршалу Рокоссовскому с выдвинутой из ножен шашкой. Все монументы впечатляли, но лично мне больше нравился монументальный комплекс установленный в сквере напротив старого деревянного вокзала окруженного высоким кованным забором, как будто копьями собранными в ряд. В центре сквера был монумент из чугунного художественного литья и темного мрамора. Монумент из темного мрамора - до пяти метров в каждую из четырех сторон украшали четыре фигуры огромных чугунных орлов с красивыми головами и хвостовым оперением к центру композиции, а из центра вверх устремлялась четырехгранная стела с двуглавым орлом в самом верху на короне российской империи. Впечатляло качество литья - выделение каждого орлиного перышка и шлифовкой до синевы так, что свое отражение было видно. Вокруг этой дореволюционной стелы четко по кругу была выложена дорожка, где стояли массивные из чугунного литья скамейки. В метрах пятидесяти от сквера была чайная, в которой всегда был свежий чай, пиво и очень вкусные и дешевые пирожки и пончики.
На вокзале всегда можно было видеть китайских специалистов, которые ходили парами и были они в синих брюках, синих куртках и синих кепках. И обязательно на груди был большой значок с изображением Мао Дзэ-Дуна, а в руках красная книжица с цитатами Великого Мао. Почему они так любили своего кормчего Мао - это отдельная история нашей беседы.
В поселке появились новые улицы и даже новый участок дороги, проходивший мимо погранотряда через сопку к мосту №1 на трассу « Гродеково-Уссурийск-Владивосток», по которой стали ходить автобусы до этих городов, а дорога с крутым подъемом вверх мимо нашей улицы стала второстепенной, просто объездной, и менее опасной для спуска на санках зимой из-за резкого уменьшения количества проходящего по ней транспорта.
Пятый, шестой и седьмой классы пролетели, как одно мгновение. Учеба шла без особого напряжения, все получалось. У меня появились новые друзья Миша Залесский и Владислав Волондини и мы были почти неразлучными. А мои надежные друзья по улице - Володя Фатеев и Петр Мажирин после шестого и седьмого класса ушли в ремесленное училище.
У Михаила отец работал бухгалтером на электростанции, куда мы ходили и с восторгом смотрели на котлы и турбины. Нас пускали в душ, где мы без ограничения купались под струями горячей воды. Цивилизация, а летом после этого мы обычно шли на речку Тахияж и бултыхались там так же от души.
У Владислава отец работал мастером-путейцем и мне очень нравился своей рассудительностью. Он мог по долгу с нами что-то обсуждать и разговаривать, как и мой отец был фронтовиком и воевал в авиации летчиком- истребителем.
У нас у троих было общее увлечение. Мы были радиолюбители и с шестого класса начали собирать радиодетали и делать детекторные приемники и усилители. В седьмом классе все трое поехали во Владивосток и нас приняли в члены Краевого радио клуба. На запчасти, нам дали три старых военных радиостанции и схемы приемников для собственной сборки. И мы этим очень гордились.
Я любил наблюдать, как мой друг Владик Волондин не спеша разбирался в радио схемах и подбирал материал для расположения радиодеталей. Это через него стало заполняться мое детское мыслительное пространство новыми словами: детектор, как узел в радиоприборе служащий для разного рода преобразований электрических колебаний, детекторный радиоприемник, как устройство принимающее сигналы радиостанций, преобразуя их (без усиления по мощности) в колебания звуковой частоты с прослушиванием через головные наушники, конденсаторы – радиоэлементы с сосредоточенной электрической емкостью, которая измерялась в фарадах, резисторы - сопротивление которых измерялось в Омах, полупроводниковые диоды и т.д. И главное, что Владик глубоко во всем разбирался сам и очень доходчиво объяснял нам с Михаилом, наверное поэтому собранные нами первые детекторные приемники заработали сразу, и принимали несколько разных станций, вызывая восторг и испуг родителей, которые слышали музыку и говор не то китайцев, не то корейцев или японцев. По «черной тарелке» висящей в переднем углу дома тогда транслировали только одну программу.
У Владислава было врожденное качество хорошего педагога и хорошо, что он окончил высшее военное училище и профессионально готовил воинов защищать Отечество, осваивая автомобильную технику. Вспоминая время этого увлечения, только сейчас понимаю, какой смертельной опасности я себя подвергал, скрывая свои практические действия по сборке усилителей и приемников от родителей. Представьте в доме не было ни одной розетки и не было возможности подключить и опробовать собранные радиосистемы и даже паяльник, и что я придумал, когда родителей не было в доме?
А придумал я «смертельный номер», повторяя подвиги разведчиков из фильма «Майор Вихрь» и «Звезда», когда они прокалывали телефонные провода фашистов и слушали их переговоры, собирая разведданные. Так и я воспользовался отцовскими «цыганскими иглами», которые батя использовал для подшивки дратвой подметок к валенкам. К иглам прикручивал короткие токосъемные провода и прокалывал электрические сети внутренней разводки. По электрическим разрядам в руки определял, где фазный провод, а где нулевой, и не раз получал «по полной», подвергая себя по неосторожности ударам напряжения в 220 вольт. Это конечно пугало, но не останавливало в своих желаниях добиться результата и услышать завораживающие звуки разных радиостанций мира. Дорогие внучата, это повторять никогда не надо, потому что это смертельно опасно, а я в то время не давал себе отчета, что творил. И это отнести к положительным чертам моего характера можно только с большой натяжкой.
Помню, прочитав романы Жулья Верна, мы загорелись идеей постройки собственного воздушного шара. Мечтая подняться в небо совершить экспедицию и найти «землю Санникова», побывать на Аляске у настоящих индейцев и эскимосов. И там совершить путешествие на настоящей собачьей упряжке и вернуться назад героями - школьниками побывавшими на Северном полюсе.
Мы самым серьезным образом изучали устройства горелки и считали, что для этой цели прекрасно подойдут и старый керогаз и примус, а для оснастки, тонкие и прочные пеньковые веревки, которыми стягивали сено на подводах и огромная корзина, которую мы нашли в чулане у Владика. В этой корзине размещались мы - трое и еще оставалось место для собаки.
Оснастка почти вся была, а вот с материалом для воздушного шара дело обстояло хуже. В воинских частях мы «нашли» много разного брезента, но он был тяжел и для полета не годился. В магазинах был только ситец и штапель, на приобретение которых мы могли собрать деньги. потому что наш вторчерметовский малый бизнес стабильно поддерживал наличие наших карманных денежных средств. Проводя опыты по пропитке ситца и штапеля маслом и клеем, чтобы он не пропускал воздух, вес ткани получался почти как у брезента и не годился для полета. Мы зашли в тупик и хорошо подумав, решили искать парашютную ткань, где пока не знали, но верили, что удобный случай откуда «достать» обязательно подвернется.
С вооружением нашей экспедиции дело так же обстояло неплохо. У меня был трофейный пистолет «браунинг» 1938 года изготовления, который я "нашел" в ящиках одного из воинских складов и очень гордился своим приобретением.
В этом же складе было много штыков и шашек в ножнах. Штык и шашку я так же прихватил, но этот арсенал домой нести было бесполезно, потому что мать тут же повела бы меня туда, откуда я все принес. Поэтому штык и шашку отдал друзьям с улицы, а пистолет оставил себе и даже ребятам его не показывал. Правда, низ рукоятки его был деформирован, видимо от удара пули или осколка и магазин для патронов не выходил. С помощью зубила я все поправил и магазин начал и входить и выходить. Нужны были патроны и я их бы тоже «нашел», если бы не вмешательство отца, который случайно обнаружил мой тайник. Отец при мне разобрал пистолет на детали и разбросал их в разные стороны. Жалко было до слез. Такой аппарат уничтожил. Взял бы и припрятал до лучших времен, как сейчас бы пригодился для самообороны...
И только в 1993 году я снова держал в руках браунинг - личное оружие товарища из контрразведки. Мы с ним в мишень расстреляли пару обойм, пули шли кучно и пистолет при стрельбе почти не дергался вверх, как наш «Макаров». Пограничный район и станция Гродеково был и, наверное, остается мощнейшим укрепрайоном с системой спец сооружений. Эти сооружения после войны законсервировали, т.е. хорошо промазали смазкой, покрасили, побелили и все забили и закрыли, но разве можно что-либо закрыть и спрятать от пацанов? Мы с Михаилом и Владиком облазили многие Доты (долговременная огневая точка) и Дзоты, с ходами в человеческий рост к огневым точкам поменьше, защищающие железную дорогу и всю долину от границы до поселка. Для нас мальчишек - это была настоящая лаборатория на местности. Изучай - не хочу, и мы жизнь военных и фортификационные сооружения изучали не по учебникам, а на местности. Некоторые Дзоты действительно были огромных размеров. Верхний этаж, это мощный бетонный колпак, под которым были места для установки орудий, с бетонными ямами для стреляных гильз и станковыми устройствами для установки пулеметов. Вниз под землю уходили еще три бетонных этажа, видимо на нижних уровнях сооружения были помещения для арсенала: патронов, снарядов, фугасов, мин и гранат. На первом нижнем уровне, были закреплены деревянные нары, видимо для отдыха солдат и перевязки раненых в бою. Здесь же был колодец с питьевой водой. Предполагалось стоять долго и насмерть - до последнего патрона. Но мы больше «прочесывали» воинские части в целях поиска брошенного цветмета, стеклотары, макулатуры для поддержания на плову своего бизнеса, приносящего нам собственные карманные деньги, на которые приобретались радиодетали, мороженное, морс и совершались походы в кино.
В седьмом классе у меня проявилось увлечение рисованием. К этому времени я уже играючи копировал почерки и росписи учителей и своих родителей. И вдруг меня потянуло на рисование пейзажей, портретов и монументов. Это видимо передалось от матери, она вышивала целые полотна картин: тройку лошадей, букеты цветов, Ленина и другие, которые украшали наш дом. Я участвовал в школьных выставках и даже занимал призовые места. Это мое увлечение, наверное, можно отнести к положительным чертам характера, оно развивало объемное мышление.
С первого по восьмой класс проявилось немало и отрицательных черт моего характера, о которых узнала вся школа, были факты подделки дневника. Это случилось в пятом или шестом классе. Учительница ежедневно проставляла мне оценки по поведению и записывала свои замечания. Мои родители так же должны были ежедневно просматривать дневник и расписываться. Подумав, я этот контроль легко устранил и долго стороны водил за нос. В магазине приобрел второй дневник. По дороге домой переставлял страницы и сам проставлял оценки по поведению и расписывался за учителя, а в другом дневнике за родителей. Подвели страницы дневников, у второго они оказались светлее и мать заподозрила неладное и проверила свои сомнения в школе. Произошел взрыв эмоций и негодования обманутых сторон. Меня как только не клеймили, что я и авантюрист и хулиган, и бунтарь и даже коварный преступник, которому место на Колыме. Отец очередной раз поколотил своим ремнем, так как специальный для этой цели, я выбросил. Было поручено однокласснице Тамаре Мажириной, соседке по улице, доставлять дневник моим родителям и возвращать его в школу. Была полная засада. Не понимали взрослые, что «детьми - глаголет истина» и их протестные действия – это «противодействие невежеству взрослых» или как по законам физики - «сила действия равна силе противодействия». Так что все я делал по своим детским понятиям и законы природы не нарушал, ну может быть самую малость - по незрелости, памятуя школьную присказку: «кто в школе не гулял, тот детства не видал», и ни какой я был не авантюрист, просто «перла» из меня энергия в форме детской дерзости.
Многие ребята с наших улиц покинули школу, пройдя только шесть-семь классов, их просто выгоняли, обрывая детство, которых тут же подбирали фазанки, ремеслухи и пэтэушки, которые как грибы появились повсеместно. Фазанка – это фабрично - заводское училище, а ремеслуха – это ремесленное училище, а пэтэушка – это профессионально-техническое училище. После войны на рабочие кадры был повышенный спрос. Поэтому ребят в школах не задерживали и за мальчишеские провинности или неуспеваемость быстро выпроваживали во взрослую жизнь. Так и напутствовали - «для прохождения рабоче-крестьянских университетов, в мастерских, в цехах предприятий, или на колхозно-совхозных полях и фермах».
Жестоко, но таковы были реалии нашей жизни в 50-60 годы двадцатого столетия.
А меня терпели и не выгоняли из железнодорожной школы только из-за того, что оба моих родителя были железнодорожниками, а мать постоянно выбирали во власть, то народным заседателем, то депутатом Поселкового Совета и успеваемость у меня была выше средней.
Нередко после шестого класса в ответ я слышал, как упрек:
- И откуда у тебя такое высокомерие.
- Возможно, это связано с генами и тебе внучек может передаться. У меня всегда врагов и даже не врагов, а завистников, было больше чем друзей, а секрет видимо в том, что с раннего детства у меня не было никакого раболепия перед авторитетами и должностями. Я твердо усвоил и даже уверовал, что все они слуги народа, а я господин - хозяин жизни, поэтому и вел и веду себя соответственно.
На нашей улице меня обожали и считали своим, а в ответ и я многих уважал и любил. Семьи Фатеевых, Минкиных, Мажириных, Тахтаровых, Скиданых, Семенюков, Залесских, Волондиных и других, мне были просто родными. Мы жили бок о бок и русские, и украинцы, и татары, и армяне, и евреи, и корейцы, и китайцы и дорожили нашей дружбой. Все национальные языки сливались в одну родную речь. К стати говоря, бывая в командировках в Китае, уже на второй день китайцы меня понимали, а я понимал и их речь, и этому способствовало общение и восприятие многих языков еще в детском возрасте...
