25 февраля еще до рассвета мы были разбужены, чтобы грузиться на пароход. Вагоны были поданы к самой пристани. После грубого осмотра вещей и обыска мы были посажены на баржу № 93 при пароходе «Domnul Tudor». Пароход был русский, захваченный румынами в 1917 году. Баржа была прикреплена сбоку парохода и соединялась с ним сходнями. Сначала нас загоняли в трюм баржи, но так как всем места там не хватило, то большая часть расположилась на палубе баржи. Погода была летняя, солнечная. Дунай здесь был величественный и красивый. На горизонте виднелись отроги Балканских гор.
В 8 часов утра пароход с баржей отошел вниз по течению в направлении к городу Измаил. Пароход был отлично оборудован, чистый. Кают-компания с первоклассным рестораном производила шикарное впечатление. Сначала мы не решались перейти с баржи на пароход и заказали себе в ресторане борщ с тем, чтобы его принесли на баржу, но буфетчик (бывший русский - теперь румынский подданный) пригласил нас в ресторан. Конвой нам не препятствовал, и таким образом постепенно все перебрались на пароход. Мы дважды потом пили чай в ресторане и были среди пассажиров, ехавших на этом пароходе.
Кто были эти люди и какой национальности, трудно было определить, но на глаз было видно, что здесь много евреев. С нами никто не заговаривал, и видно было, что в публике соблюдается какая-то политика. На барже в этом отношении было другое. Там в трюме ехали простые женщины, нагруженные котомками и корзинами с разной живностью -куры, утки, гуси. В темном углу трюма было отгорожено стойло, где помещались несколько поросят. На полу была разбросана солома, как в конюшне, и сильно пахло навозом.
Оставшись на некоторое время в одиночестве в этом трюме, чтобы отдохнуть, я прилег в более чистом углу на соломе возле этих женщин. Одна из них любезно предложила мне свой мягкий узел под голову, и я хотел заснуть, но мне помешали блохи. Женщины - их было пять - говорили по-русски. Они были местные жительницы и ехали в город Измаил. Постепенно мы разговорились. Они много расспрашивали меня о России и были лучше осведомлены о нашем положении, чем бессарабские жители. Со своей стороны эти женщины жаловались на свою судьбу и, ругая румын, не хотели быть их подданными. Впрочем, по их словам, румыны мало их притесняли, и они приглашали меня поселиться в их краях, говоря, что там есть русские и живется им хорошо. Я все-таки вздремнул и проснулся возле Измаила, откуда был виден город Тульча.
Здесь Дунай действительно показался во всей своей красоте. Широкий, мощный, он разветвлялся в этом месте на несколько рукавов и представлял необъятное пространство воды. Тульча расположен на правом гористом берегу Дуная и издали казался необыкновенно красивым городом. Здесь мы должны были встать, и Бог знает, что ожидало нас. Но, не доезжая Тульчи, на пароходе распространился слух, что в Тульче нас не будут высаживать, а повезут в Сулин, где поместят в концентрационный лагерь. Это признавалось хорошим признаком, так как порт Сулин расположен на берегу Черного моря, и в прошлом году отсюда дивизия Тимоновского была отправлена в Новороссийск.
Действительно, пароход «Domnul Tudor» миновал Тульчу, шел вниз по течению и скоро вошел в Сулинский канал. Небольшой ширины канал прорезывал прямой линией бесконечное пространство, густо поросшее светло-желтым камышом. Всюду, насколько видит глаз, был сплошной камыш, и только изредка на берегу стояли в одиночестве хаты, по-видимому, сторожевое охранение этого пути. И эта картина не изменялась до самого моря. К сожалению, к Сулину мы подходили в темноте. Погода изменилась, к вечеру стал накрапывать мелкий осенний дождь.
Стало сыро и неприятно, хотелось спать, и я опять приткнулся на соломе в трюме баржи, но женщин уже не было. Они сошли с парохода в Измаиле, и я положил под голову свою сумку. Я так разоспался, что плохо помню, как нам пришлось сходить с парохода на пристани в Сулинах. Я видел только в темноте бесконечное пространство воды, и мне казалось, что это уже море. Мы сошли с парохода и расположились на пристани, пользуясь тем, что все вещи наши были сложены в одном месте, тут же возле парохода. Я удобно улегся на чьих-то мягких вещах и возобновил прерванный сон. Несмотря на мелкий моросящий дождик, я спал богатырским сном. Меня растолкали, когда нужно было опять садиться на пароход.
Оказывается, что я проспал более трех часов, и в это время произошли события, которые взволновали всю партию. В Сулине нас не принимали. Очевидно, произошло какое-то недоразумение, вынудившее снестись с властями в Тульче. Нас отправляли обратно в г. Тульчу. По-видимому, эта суета обозлила румынский конвой, с которым мы прибыли в Сулин, так как солдаты начали проявлять необыкновенное раздражение и обращались с нами дерзко. Протест некоторых офицеров ни к чему не привел, а только обозлил их еще больше.
Баржи уже не было. Пароход почти пустым отходил обратно. По случаю дождя нас поместили в закрытых помещениях, но места для всех не хватало. Был возбужден вопрос об открытии для нас кают-компании 1-го класса, но румыны ответили дерзко, что «вы завшивите весь пароход». На этой почве произошла перебранка, дошедшая до угроз румынских конвойных пустить в дело приклады и шомпола. Пришлось замолчать. Мы поместились в каюте 2-го класса, но это было действительно что-то невероятное. Мы сидели и стояли как в тисках друг у друга. Румыны стояли в дверях и отпускали по нашему адресу всякие ругательства. Путешествие было мучительное. Было душно, жарко, томительно, и не хватало воздуха, чтобы дышать. В таком обезличенном состоянии, лишенные образа и подобия интеллигентных людей мы прибыли 26 февраля утром в г. Тульчу.
Свободное копирование
