Работая воспитательницей в детском доме, я имела возможность десятки раз убедиться в том, что полное доверие, оказанное ребёнку, творит с ним чудеса. У меня в группе был вороватый парень, который органически, если можно так выразиться, не мог удержаться от того, чтобы не стянуть. Во всём остальном это был милый парнишка, весёлый, вихрастый, с лукавой рожицей.
«Вот сидим мы, бывало, с девочками, готовим к выпуску стенную газету. Вахин вертится тут же, около нас. И вдруг со стола исчезает красный карандаш. Девочки возмущены, они убеждены, что карандаш у Вахина. Я тоже так думаю, но говорю: „Зачем Вахину карандаш? Да и не возьмёт он его без разрешения. Упал, наверное, под стол… Вахин! Поищи-ка его на полу!“
Вахин лезет под стол и долго ищет карандаш, он ползает на коленках не только под столом, а и под кроватями. Девочки с ироническим видом наблюдают за ним. Я не тороплю Вахина, я даю ему время и возможность обдумать свой поступок.
«Да вот он!» – натурально обрадованный, восклицает Вахин и подаёт мне карандаш. Я улыбаюсь, смотря на него. В глазах Вахина хитринка. Позже, когда мы остаёмся с ним вдвоём, он говорит: «У вас, Мария Васильевна, разве стыришь! Ведь вы всё равно не поверите…»
Вероятно, под нажимом того же Вахина мальчики устроили налёт на тумбочки девочек; были похищены картинки, цветные карандаши, чернильные резинки, ленточки, словом, все те нехитрые сокровища, которые тщательно собираются девочками и хранятся как зеница ока. В группе был переполох: девочки плакали, мальчишки заговорщически перешёптывались. Я приказала немедля вернуть все. Никто не пошевелился. С тяжёлым сердцем я ушла в тот вечер домой. И ночью мне не спалось, лежала с открытыми глазами и думала, как заставить ребят вернуть вещи и не просто заставить, а раз и навсегда пресечь подобные проступки? Уснула поздно, так и не придя ни к какому решению.
Сон освежил меня. Утром вся эта история в моём представлении уже не выглядела столь мрачной. Я почему-то даже решила, что мальчики вернули похищенное. Шла в детдом по упругому весеннему насту, вдыхала полной грудью чистый морозный воздух и все больше и больше начинала сама верить этому.
Группа встретила меня насторожённым молчанием. Оно лучше всяких слов говорило, что всё осталось попрежнему. Я сдержанно поздоровалась.
– Значит, вы так и не хотите вернуть того, что взяли вчера у девочек? – спросила я и, помедлив, продолжала: – А ведь, я думала о вас, ребята, лучше. Вот шла сейчас к к вам и была убеждена, что всё, что вы вчера взяли у девочек, лежит сейчас на этом столе…
– Хо-хо! – откровенно грубо захохотал Кива, коренастый, с короткой шеей воспитанник. – «Нашла, мол, дураков!»
– Да, я была убеждена в этом, – сказала я, сделав вид, что не слышу Кивы. – Шла и думала: «Нет, хорошие у меня ребята! Стоющие у меня ребята! Настоящими людьми будут! И как хорошо, что они именно в моей группе»… Очень жаль, если я ошибаюсь в вас…
С этими словами я повернулась и пошла в комнату девочек. И во время завтрака и за приготовлением уроков я старалась держаться только с ними и не обращать никакого внимания на мальчиков. Иногда кто-нибудь заглядывал к нам в комнату и спрашивал меня о чем-нибудь, я сдержанно отвечала, но в комнату мальчиков не выходила. Там было сегодня непривычно тихо. Даже Вахин – этот озорной и смешливый парень, который обычно будоражил всех, сегодня сидел смирно, сосредоточенно грыз карандаш, решая задачу. Задача не выходила. Он сунулся было ко мне, но я ответила, что занята.
После обеда дети ушли в школу. На душе у меня было тяжело. Сегодня моя группа должна была пойти в кино, но я ещё днём объявила детям, что в кино мы не пойдём.
Девочки встретили это сообщение возгласами протеста, мальчишки угрюмо молчали.
Но вот и день прошёл. Дети вернулись из Школы, поужинали и занялись своими делами. В комнатах было непривычно тихо. Слышно было, как потрескивают дрова в печках. Я и несколько – девочек сидели перед открытой дверцей печи и смотрели, как мечется в ней жаркое пламя. Мы любили сидеть так. В эти часы наши беседы принимали особенно задушевный характер. Но сегодня и разговаривать не хотелось. Да девочки и не задавали никаких вопросов. Только Неля обняла меня и, прижавшись к уху, прошептала: «Мария Васильевна! Нехай они подавятся нашими картинками и ленточками… Простите их…» Я покачала головой: «Нет, Неля».
Прошло ещё с полчаса. Я уже хотела сказать детям, что спать пора, как вдруг открылась дверь из комнаты мальчиков и Вахин, улыбаясь во всю свою широкую рожицу, позвал меня. Я пошла за ним, зная, что сейчас решится все. И верно. В комнате мальчиков на столе лежало то, что было взято у девочек.
– Все здесь? – спросила я строго, хотя в душе у меня было ликование.
– Все.
– Отнеси, Вахин, девочкам!
Вахин сгрёб в подол рубахи сокровища и отправился в комнату девочек. Оттуда послышались радостные возгласы. Только Неля не могла никак найти свою ленточку, но и она нашлась: Вахин завязал ею вихор на своей голове.
Свободное копирование
