2
Теперь, дорогой читатель, когда Вы уже кое-что знаете о моей Родине, о моем родном местечке Красилове, где я родился и провёл годы детства и юности, наверное, пришла пора рассказать Вам кое-что о своих родителях, об отце и матери, пусть земля им будет пухом.
Нужно было бы, конечно, рассказать Вам еще о своей родословной, о дедушках и бабушках, прадедушках и прабабушках, но я не стану этого делать подробно, во-первых, потому, что сам о них мало чего знаю, а, во-вторых потому, что, как мне думается, Вам это, наверное, не очень интересно. Жили они в прошлом столетии и были обыкновенными евреями, почитавшими Бога и считавшими главной целью жизни - сотворение на свет божий детей, доведение их до кондиции, позволяющей им создавать новые семьи, чтобы вновь начинать очередной жизненный цикл. Не было среди них ни Марксов, ни Эйнштейнов, ни знаменитостей масштабом поменьше. Не было у меня и богатых предков. Все они, как и мои родители, не имели какого- нибудь приличного состояния, что могло бы создать проблемы при разделении нажитого ими добра между детьми и родственниками после их смерти.
Считайте, что Вам повезло; не буду я утомлять Вас длинными историями о предках. Но хотел бы Вам сказать, что мой дедушка по папиной линии, Соломон Гимельфарб, был известен в Красилове, как хороший фельдшер. Если же учесть, что в местечке в то далекое время почти не было настоящих врачей с высшим образованием и с большим опытом, а к молодым врачам местные жители относились с недоверием, то совсем не приходится удивляться рассказам старожилов о его большом авторитете у местных жителей в лечении буквально всех болезней. Не отказывал он и больным из окрестных сел и местечек. Ценили дедушку и за лечение различными травами, в использовании которых он был большой знаток. Как рассказывали старики, знавшие Соломона Гимельфарба, был он очень добрым и отзывчивым человеком и никогда не брал денег за свои советы у бедных.
Лично я дедушку Соломона не помню, так как умер он в 1926г., когда мне было полтора года отроду. А вот бабушку свою, Песю, я немного помню. Она была очень набожной и постоянно молилась. Жила она в то время бедно и старалась во всем быть экономной и бережливой. Запомнилось, как она умудрилась маленьким кусочком масла намазать несколько кусочков черного хлеба, который и на намазанной маслом поверхности сохранил свой цвет.
После смерти дедушки, как рассказывала мама, бабушка совсем замкнулась в своей печали, и редко на ее лице можно было разглядеть хоть слабую улыбку. В такой скорби она и ушла из жизни в 1930 году, когда мне было около шести лет.
Дедушку и бабушку по маминой линии я почти совсем не помню даже из рассказов родителей и родственников. Они жили в Старо-Константинове, недалеко от Красилова, и редко к нам приезжали. Знаю только, что дедушку звали Зинделем и работал он учителем в еврейской школе, а бабушку - Мусей, и она всю жизнь тем только и занималась, что вела хозяйство да растила детей. Дедушкина фамилия была Моверман. Они умерли в начале 20-х годов, когда меня еще не было на свете. Их дочь - тетя Суця, мамина сестра, приезжала к нам в Красилов, когда болела мама, а мне было десять лет. Приезжала с детьми - Маней и Изей. Они чудом остались живы после войны и о них я расскажу Вам позднее.
У бабушки Песи было две сестры, которые были моложе ее. Сестра Хава жила на старом базаре со своим глухим мужем Аврумом. Их единственный сын, оставшийся в живых после революции, Бениамин, уехал в Палестину в 1920 г. Они о нем почти ничего не знали и часто плакали, вспоминая его. Тетю Хаву я хорошо помню. Я звал ее мимой (бабушкой) Хавой и очень любил за доброту и внимание, которые она проявляла ко мне, моей младшей сестрёнке и старшим братьям, особенно после смерти наших родителей. Мима Хава очень тепло относилась к нам и часто приглашала к себе по субботам отведать фаршированной рыбы, картофельного пудинга и разных вкусных сладостей, что доставляло нам много удовольствия. На Хануку она одаривала нас деньгами (ханука-гелт) в размерах, значительно превышающих денежные подарки других наших родственников.
Другая сестра нашей бабушки Песи - Шейва, была менее добра к нам и мы редко у нее бывали. Она жила по соседству с нами со своей дочерью Хавале и ее мужем - дядей Айзиком, учителем химии. У них был сынишка Боренька, красивый и очень одаренный мальчик, которым гордились не только родители, но и все наши красиловские родственники. Считали, что растет вундеркинд. Все его очень любили, но больше всех его любила и заботилась о нём бабушка Шейва.
