authors

1427
 

events

194062
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » vuhan » Из детства и юности - 19

Из детства и юности - 19

01.10.1964
Астрахань, Астраханская, Россия

19.                 Сония Ахатовна,  Дуйсенова,  баянист и мерзавцы

Теперь его зовут Вячеслав Александрович.  Тогда,  55 назад,  он носил подпольную кличку "вячик" - и всем пацанам было понятно о ком речь.  Мы учились в шестом классе недавно достроенной двумя "боковушками"- шесть классов и спортзал - школы №66 на Казачьем бугре,  точнее,  на центральной улице посёлка вокруг судоверфи им.  Кирова в Астрахани,  и жили в кирпичном доме,  в соседних подъездах,  я на первом,  а он - на втором этаже,  в коммуналке.  Его отец,  подполковник Александр Яковлевич Скрипка был полным тёзкой моего отца,  командовал подготовкой кадров для судоверфи,  директорствуя в "ремеслухе"№7,  слыл примерным семьянином и серьёзным человеком,  каковым и своего сына единственного видеть хотел.  И даже,  для развития мальчика и поддержания семейной традиции,  отдал Славку учиться в музыкальную школу по классу скрипки.  Ещё бы! Все в его роду были заядлыми скрипачами в родном полтавском селе - и дед,  и прадед,  сам Александр Яковлевич иногда баловался,  даже,  говорят,  на войне был с инструментом.  И ездил бедный Славка в музыкальную школу в центр города,  что была аж за кировским мостом,  дважды в неделю,  пиликать.  Пару раз я его сопровождал - чтоб ему было не скучно.  А  каково мне - тоскливо его дожидаться? Короче - убитый ни на что день.  А потом ему ещё приходилось,  кроме школьных уроков,  обыгрывать свои этюды скрипичные! Кошмар! Что он был бедный,  я точно знаю,  ибо ему больше хотелось заниматься более серьёзными делами с уличными пацанами-одноклассниками: играть в шакалики или в буй-мяч,  когда на пару команд народу набиралось,  бегать на рыбалку - до Казачьего Ерика было 10 минут ходу,  а то и в альчики резаться - это были коленные чашечки свиней и овец,  торговались между нами по паре за копейку.  Иногда мы за ними ходили толпой на свалку,  не меньше 3 километров на восток от города - но это же событие,  поход целый! Однажды я притащил оттуда настоящую каску - чуток ржавую,  зато с перевязью - надел на голову,  бей не хочу,  а голове не больно,  каска-то на ремнях держится,  они амортизируют! Как он мне завидовал...  Куда она потом исчезла? Не ведаю.

А в школе Сония Ахатовна Гарифова распиналась перед классом о пользе немецкого языка,  Гёте,  мол,  с Шиллером,  Моцарт на нём шпрехали - не всем было понятно,  о ком речь,  но именно биографии этих великих немцев нам предстояло освоить на уроках немецкого.  После недавней войны,  даже не разговаривая с безногими калеками,  шнырявшими на улице,  мы все дружно фашистов ненавидели,  но ввиду всеобщего и обязательного образования обязаны были,  даже пытались,  одолеть этот чёртов язык,  для галочки в отчёте.
- Ну что тут сложного? - суетилась немка.  Я же задала простую вещь:
  "Айн,  цвай,  драй,  фир,  ин дер шуле гейен вир,
  ин дер шуле гейен вир унд бекомен фюнф унд фир"*. Кто переведёт?
И тут Славка тянет руку вверх... Ну,  шутник,  хочет подлизаться,  мы ему потом...
Сония Ахатовна вызывает его,  не чувствуя подвоха,  и вячик выпалил свой перевод:
- Дети в школу собирайтесь и в пути не размножайтесь!
Девчонки взмахнув косичками,  попадали на парты,  пацаны хохотали в голос,  а пунцовая учительница подскочила к Славке,  схватила бедного и с классным журналом полетела прямиком в кабинет директора.
- Я тебе покажу уроки срывать!. .

Директор,  Эфраим Михайлович Ревзин,  эдакий низенький,  худенький,  со щёточкой усов,  предпенсионный,  занимал узкую комнатку на торце школы и был известен всему городу.  Ещё бы! Он был делегатом съезда комсомола в 1922,  лично слышал и видел самого Ленина,  часто сообщая об этом на всех собраниях.  Очень спокойно выслушав филиппику возбуждённой учительницы,  он обратился к Славику.
- У тебя три возможности исправить свою глупую ошибку: извиниться перед учительницей и всем классом,  запись в дневнике или - директор многозначительно поднял большой палец - я звоню Александру Яковлевичу прямо в ремесленное училище(домашних телефонов ни у кого не было!)
Понятно,  что вячик выбрал самый безболезненный,  первый: это хоть и било по самолюбию,  но не так больно,  как отец - по заднице.  Всё равно свои пять минут славы Славик честно заработал.

Ещё раз он прославился уже на математике,  об этом в учительской шептались(знаю это от матери-училки).  Нина Арсентьевна Дуйсенова дистанцию и класс держала неплохо,  но временами срывалась с математических высот прямо на минное поле,  в класс,  состоявший из не всегда вменяемых охламонов.  То есть юношеские обиды могли вызвать пустяковые и справедливые требования учительницы,  которые гипертрофировались в унижение личного характера...  Сейчас даже трудно понять,  что произошло на том злополучном уроке алгебры,  какие иксы с игреками попутали вячика встать и книжкой огреть по "шарабану" соседа по парте сзади,  что-то он там про девочку,  нравившуюся вячику,  Таньку Фролову,  брякнул,  отчего та густо покраснела.
- Слава,  дай дневник!- потребовала Нина Арсентьевна,  подойдя к его парте.
- Ничего я не дам,  я не виноват!- отрезал мальчик,  встав.
- А я говорю с математической точностью,  что дашь!-взвизгнуда математичка.  И тут произошло что-то невероятное: вячик в запале громко,  с ненавистью крикнул:
- Да иди ты поссы!. .
Нина Арсентьевна опешила.  Почему кто-то должен решать за неё,  когда посещать ей туалет,  да ещё и в такой оскорбительной форме? За что её "послал" какой-то сопляк? Она молча взяла журнал и вышла из класса,  почти плача...  Через пять минут в класс ворвалась Мария Максимовна,  словестник и классный руководитель,  известная нам крутым нравом,  и потребовала дневник...
На следующем уроке математики Дуйсенова,  только войдя в класс,  бросила Славке:
- Пока не придёшь ко мне с отцом,  мои уроки для тебя не существут.  Свободен! Где прятал вячик дневник от родителей - покрыто мраком до сих пор,  так продолжалось неделю,  месяц - до конца четверти,  пока не пришлось таки подполковнику явиться в школу для объяснения.  Итоговую контрольную за четверть вячик с трудом вытянул на тройку,  хотя числился в твёрдых хорошистах.  А что произошло с его задницей,  он не рассказывал,  хотя все предполагали замечательную порку.

Иван Иванович преподавал у нас музыку.  Подорвавшись на мине,  он,  среди прочих ранений,  потерял 95% зрения и был инвалидом второй группы,  долго лечился и потом,  выучившись на слух играть на баяне в кульпросветучилище,  пришёл в школу,  постукивая палочкой - работать учителем пения.  Что только не делали маленькие пакостники,  пользуясь его инвалидностью! И журнал со стола воровали,  и слова интересные на доске писали,  в том числе про него,  и шум посторонний создавали,  стуча крышками парт - точно зная,  что он физически не может опознать тех,  кого он пришёл через войну учить прекрасному,  развивать детей.  Простое появление этого человека в классе должно было приводить в трепет сердца мальчиков и девочек,  а они...  Они,  жестокие дети,  занимались мелкими гадостями,  ведая,  что творят...  Вот Иван Иванович держит страницу журнала,  выискивая краешком глаза нужную фамилию.  Трах! Пробивая страницу журнала,  в его пиджак ударяет бумажная "пуля",  выпущенная из рогатки,  резинки на пальцах...
- Староста,  кто это сделал?- отрывает голову от листа баянист.  С задней парты второгодник Изместьев показывает кулак Милке Лузиной - мол,  ей лучше помолчать.
- Я не видела,  извините!-Изместьев согласно кивает головой.  Урок продолжается.
"И берёзку молодую,  и кустарник и траву,
беззаветно всё люблю я,  всё я родиной зову,
ветерок взметнулся разом облаков прорвав кольцо
и ромашка жёлтым глазом смотрит солнышку в лицо... "
Ба-бах!- кто-то кинул капсюль с гвоздём и тот взорвался...
- Откуда стрельба? Почему?- Иван Иванович растерянно озирался,  прекратив петь,  а в ответ ему гремел хохот.  А за что пакостники отвечали? Им было скучно,  когда сами ничего не делали,  по инерции бездельников.

... Мы сидели в кафушке на Селенских Исадах,  случайно столкнувшись через десятки лет,  узнали друг друга и обнялись - он был копией своего отца.
- Как там Александр Яковлевич?- ляпнул я неосторожно после первой рюмки.
- От аппендицита скончался.  Я как раз в рыбвтуз поступил.  Ты помнишь,  в конце школы мы в центр переехали,  отец в милицию перешёл работать.  И как-то сразу...
- Да,  напасть такая, - кивнул я головой, - у нас профессор Аламдаров от той же    болячки помер,  завкафедрой нервных болезней в институте,  лучшие силы лечили...
- Давай выпьем за всех наших учителей,  светлая им память!- мы опрокинули рюмки.  Какие же мы все были мерзавцы!- с выражением добавил он.  Я мгновенно согласился.
Мы встали и разошлись...

*- 1-2-3-4 -мы идём в школу получать пятёрки и четвёрки.
25. 8. 2018

29.06.2020 в 19:17

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: