16 МАРТА 1991 г.
ВТОРАЯ ВОЛНА - «ЕЛЬЦИНСКИЙ ПРИЗЫВ"
Эх, и дорого же мне далось то, что я всё-таки выбрала вариант «вступать»! Целый день меня било и ломало, будто в судорогах. Эти злосчастные четыре пункта из первого списка тюкали, словно молотом по голове. По моим-то расчетам после вступления в ДПР я должна была ощущать радость и праздник. А в голове обреталась одна-единственная чёрная мысль: «Зачем я это сделала, зачем?». И только к вечеру я стала понемножку приходить в себя. Кажется, «ломка» кончалась, и радость всё-таки возникала откуда-то из подсознания, из души, если таковая есть. А значит, можно было уже анализировать ситуацию спокойно.
Накануне собрания я купила себе «демократическую» курточку – под варёнку, чтобы не идти к «дэпээровцам» в своей «купеческой» шубе. В новой курточке я чувствовала себя прекрасно и вполне революционно. Когда ехала на курсовую базу, то немножко надеялась, что Люба выздоровеет и явится на собрание. Но надежды мои не оправдались.
В фойе курсовой базы стояли братья Орловы с компанией. Я поздоровалась и спросила, куда идти. Леонид Орлов одарил меня своей уже привычной улыбкой и указал налево, где располагался небольшой актовый зал, о котором я раньше и не подозревала. Там сидели «новоиспечённые» кандидаты – те, кто пожелал сегодня вступить в ДПР, можно сказать – «вторая волна» или «Ельцинский призыв».
В своей речи Леонид Орлов ознакомил нас с некоторыми вопросами о задачах партии и её структуре. Он сказал, что в ДПР существует принцип свободы совести. То есть члены ДПР могут не выполнять решения партии, если им совесть не позволяет. Главное – не вредить своим. Это несколько размывает партию, зато и привлекает многих. В КПСС ведь партийное решение – закон, и подчинение ему обязательно (так называемый «демократический централизм»). Мне лично такая установка ДПР понравилась.
Затем Леонид Орлов сказал, что пришедшие сюда и решившие вступать в партию, должны подать заявление в письменной форме. Никакого кандидатского стажа не будет, потому что люди захотели вступить в ДПР в тяжёлое время, в период острейшей политической борьбы, а потому само это решение говорит о многом. Ведь никаких привилегий ДПР не даёт, а может только усложнить жизнь и в семье, и на работе, и в плане ограничения личного свободного времени. Так что есть ещё возможность подумать. Можно походить на собрания вольным слушателем, ведь собрания эти – всегда открытые.
Тут я подумала: может, мне и дальше побыть вольным слушателем? Никакой ответственности…
Между тем, братья Орловы просвещали нас насчёт партийных взносов, а также сказали о том, что, возможно, организацию придётся разделить по районам, так как она растёт. Это мне не понравилось.
Потом Леонид Юрьевич сообщил, что у нас начинается второй виток борьбы против Буйской АЭС, которую всё ещё продолжают строить. Он попросил выступить парня-чернобыльца. Слушать его было больно и жутко. Он рассказывал, как первым эшелоном их отправили из Костромы в зону, как плохо был поставлен дозиметрический контроль, и они получили дозу радиации намного больше нормы. Говорил, как теперь они болеют и умирают, и никому до них нет дела. Женщина, сидящая рядом со мной, даже прослезилась. А Леонид Орлов тут же предложил ребятам-чернобыльцам создать свою организацию и изъявил готовность помочь им в этом.
Когда собрание закончилось, все желающие ринулись к столу писать заявления в ДПР. А я не сразу отправилась туда. Сначала надела курточку, будто собираясь уходить, постояла в задумчивости у дверей, потом потихоньку побрела к столу – посмотреть, что там делается. Леонид Орлов тем временем собрал в кучку всех чернобыльцев и начал «создавать им организацию», что называется – делился опытом. Я взяла листочек и чьё-то заявление для образца, подумала: ну, попробую написать, ведь и порвать можно... И вывела слова, от которых уже нельзя будет потом беспечно отмахнуться: «Прошу принять меня в Костромскую организацию ДПР». Стоит ли отдавать заявление секретарю за столом? Смотрю, девушка-секретарь прямо по свеженьким заявлениям заполняет временные партбилеты ДПР. Ну что же, пускай и мне выписывает.
И вот у меня в руках простая карточка, сделанная, правда, в типографии, с зелёными буквочками ДПР и моими данными, написанными от руки. Не хватает только личной подписи и фотографии, которую надо приклеивать самим.
- Поздравляю вас, - говорит девушка-секретарь.
- Спасибо, - отвечаю я и иду к выходу с карточкой в руках.
По серой холодной улице я двигаюсь к центру. Леонид Орлов пригласил всех желающих на коммунистический митинг – в качестве оппозиции, под российскими знамёнами. Я не смотрю по сторонам, а углубляюсь в свои мысли и жду, когда же придёт ко мне радость от вступления в ДПР. Но радости нет, а есть одна лишь чёрная тревога и неприкаянность. А ведь если бы я вступала в КПСС в прежние, благополучно-застойные годы, то уж, конечно, радовалась бы и ликовала (типа – «Коммунисты, вперёд!»).
Прогулявшись по базару в ожидании митинга, увидела вдруг, что у памятника Ивану Сусанину развеваются два наших знамени и вовсю работает информационный центр. Значит, можно направиться туда.
И вот я ввинчиваюсь в толпу оживлённых «дэпээровцев», в самый центр, и чувствую вдруг, что вот оно, главное: я теперь среди них не чужая. Я имею право здесь стоять, сколько захочу. У меня в кармане партбилет! Здорово! И могу не торопиться уйти, как раньше, и могу вступить в дискуссии. А кругом свои, ну честное слово, свои ребята! Это и есть главное! И потому стоило вступать в ДПР.
На площади заиграл военный оркестр, и коммунистический митинг начался. Наши ребята повытащили откуда-то целый ворох плакатов самого интересного содержания и вознамерились идти на площадь. Молодой парень вынес знамя вперёд и быстро двинулся по скверу. Другие, немножко отстав, - за ним. Тут появился Михаил Орлов и закричал знаменосцу: «Аркаша! Аркаша! От своих не отрывайся!» Но Аркаша ничего не слышал. А Михаил Орлов всё сетовал, что парень молодой, неопытный, не отняли бы у него знамя. И мы быстро двинулись за ним. У перехода догнали. Я шла рядом со знаменем и вспоминала, как смотрела на демократов раньше, со стороны. Смотрела, смотрела, провожала глазами... А теперь вот под их знамёнами иду. Ура!
Народу на площади было мало, не то, что на митинге «Народного фронта». Мы со своими знамёнами и плакатами клином врезались в левый фланг толпы и сразу эту толпу украсили. Смешно получилось: коммунисты произносили с трибуны давно известные патриотические речи, толпа митингующих помалкивала, не имея при этом в руках ни единого транспаранта, а наши «дэпээровцы» в задних рядах вели свою пропаганду – знамёнами, плакатами да ещё листовками, которые раздавали всем желающим. По-моему, наша агитация шла успешнее.
Я постояла и походила в толпе полчаса, не вслушиваясь в речи ораторов. А потом сильно замёрзла, так как погода была скверная, шёл снег с дождём, а моя «демократическая» курточка всё же не отличалась особой теплотой. И я пошла к остановке. Тут меня кто-то подхватил под руку. Это был муж Саня. Он всё-таки потихоньку ходит на митинги, хоть и без меня (речь Ельцина тоже слушал, несмотря на свой «нейтралитет»). Короче, Саня меня ухватил и потащил смотреть кино в какой-то незнакомый видеозал. И тут опять навалилась на меня чёрная тоска, потому что начали крутить дурную, мерзкую порнуху. В зале сидели одни мужики, на экране смаковались все тонкости так называемой «любви», а я сидела злая-презлая, почти ничего не смотрела, а потихонечку ругала Саню за столь противный «культпоход» и горько укоряла себя за своё недавнее политическое безрассудство: «Ну почему же не жилось мне тихо-скромно? Зачем я вступила в ДПР? Зачем?». В общем, грызла меня тоска смертная. Да ещё пакостный фильм раздражал всё больше и больше. Уж, конечно, братья Орловы на такие примитивные видики не ходят. В другой раз пускай Саня один развлекается, если ему охота.
А к вечеру пришло долгожданное успокоение. Тут, видимо, получилось точно так же, как в моём велосипедном походе по Карельскому перешейку. В маршрут нашего туристического велопробега входила переправа по старому деревянному мосту через бурную речку с множеством камней. Неожиданно оказалось, что мост сломан, а переезжать на другой берег всё равно нужно - там продолжение дороги. Мужчины помогли девушкам переправить рюкзаки и велосипеды (им приходилось идти по одной тоненькой жёрдочке бывшего моста, а велосипед вести по другой). Но даже без пожитков идти над быстрой рекой нам, девчонкам, было страшно: а вдруг потеряешь равновесие и полетишь вниз – в бурный поток? Пожалуй, костей не соберёшь. Девушки долго переминались с ноги на ногу около опасной жёрдочки, но, наконец, одна за другой, перешли этот «чёртов мост». И осталась на крутом бережку я одна-одинёшенька. - «Лена, давай, не бойся!» – кричали мне велосипедисты с противоположного берега. А я всё смотрела на бурлящий поток внизу и не решалась ступить на мостик, и мучилась мыслью, что оказалась самой боязливой из всех туристов. Но не стоять же мне здесь целую вечность – смешно! И тогда я сказала себе: «На-пле-вать! Пускай я брякнусь в эту пропасть, но зато трусом считать себя не буду». И перешла! Легко, не глядя вниз на поток и камни. А потом я так радовалась! Вот и сегодня по поводу вступления в ДПР, вернее – по поводу тех страхов, которые себе напридумывала, я тоже сказала: «На-пле-вать! Зато свобода и борьба! Один раз живём, в конце-то концов». Вот тогда-то и пришла, наконец, радость от совершённого поступка.
Свободное копирование
