authors

1427
 

events

194041
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » Joanna Fon Leonorr » КУБА - ЛЮБОВЬ МОЯ

КУБА - ЛЮБОВЬ МОЯ

18.04.2020
Батуми, Аджария, Грузия

Предисловие к главе 4

Десять лет моя семья скиталась в Батуми по съемным квартирам. Куда только бабушка и мама не обращались за помощью! Но все их просьбы проваливались, как в сухой колодец - даже плеска не было слышно.
За городом жилье было дешевле, а потому детство мое проходило в непосредственной близости с природой, и это компенсировало мне отсутствие комфорта и цивилизации.

Какое-то время я была единственной девочкой на улице и, воленс-ноленс, дружила только с мальчишками. Мы были малышней, детсадовцами, но, как кошки "ходили, где вздумается", облазили все окрестности совхозного поселка, где и проистекала наша жизнь.

Потом квартиру пришлось менять: хозяин дома вернулся из тюрьмы, и надобность в квартирантах отпала. Родители нашли квартиру рядом с городским кладбищем, так что  одна сторона усадьбы была ограничена кладбищенской территорией, но мы считали ее своей и всей уличной оравой вечно играли между могилами.

Комната у нас была хуже каморки папы Карло. Помещались в ней только две кровати, этажерка с книгами и кухонный шкафчик, служивший также столом. Горка чемоданов заменяла комод и туалетный столик для мамы. В дождливые дни керосинка въезжала в комнату, ею обогревались, на ней бабушка готовила еду и грела воду, когда это было необходимо. В хорошую погоду вся домашняя работа делалась во дворе.

Погожие дни в Батуми - это нонсенс. Паустовский в повести "Бросок на юг" пишет, что французские моряки называли Батуми "писсуар де Мэр Нуар" - "писсуар Черного моря". Но если дожди случались летом, на них просто переставали обращать внимание, а зимой все-таки становилось холодно, сыро и неуютно. Приходилось вносить керосинку в дом.

Эта комната была замечательна еще и тем, что в трех метрах от нашей двери была дверь хлева, в котором жила рыжая корова хозяев. Однажды она меня боднула, когда я нечаянно оказалась на ее пути. Все закончилось хорошо - я поревела, но осталась цела.
Потом мы переехали на другой конец этого дома, и зеленые мухи, наконец, перестали нас третировать.

Вскоре после этого я пошла в школу. Какое-то время после уроков я приходила к маме в контору Военторга, где она работала секретарем управляющего, и делала уроки в кабинете заместителя управляющего, а потом гуляла по живописным окрестностям: ходила на Морвокзал, глазела на море, чаек, теплоходы...
Однажды белый красавец теплоход "Россия" (потом писали, что это был трофей Отечественной войны) привез целую толпу роскошно одетых иностранцев, говоривших на армянском языке. Это репатриировались потомки армян, бежавших, в свое время, от турецкого геноцида.
Так что слово это - "репатриация" -  знакомо мне чуть ли не с пеленок. Зачем-то бог познакомил меня с этим словом так рано - значит ли это, что моя эмиграция была предопределена еще до моего рождения?

Весь город недоумевал, за каким эти идиоты вернулись? Судя по их внешнему виду, загнивание капитализма курировали гениальные художники-оформители. Ходил тогда такой анекдот: да, капитализм гниет,но как он при этом красиво выглядит и вкусно пахнет!

Школы не справлялись с растущими потоками учеников, и я стала учиться во вторую смену, которая заканчивалась позже, чем мамин рабочий день. Уроки я теперь делала утром, и времени на детскую жизнь не оставалось совершенно: с утра - уроки, потом дорога в город, в школу, потом уроки в школе и обратная дорога, а часа через полтора - спать.

Возникла проблема письменного стола, для которого в нашей халупе просто не было места. Выход нашла бабушка - мой неизменный ангел-хранитель. На кровать она положила большой лист фанеры, я села перед ним на низкую табуреточку - и проблема была решена.

Но все равно жить так было невозможно. В мокрые холодные дни, когда нельзя было играть или читать (чем я занималась гораздо чаще, чем играми) на улице, я проводила, забравшись с ногами на бабушкину постель и, закутавшись в остаток шубы из меха кенгуру (полученной когда-то по лендлизу), читала и перечитывала книги, в которых у меня никогда недостатка не было.Образ жизни создает характер - "бытие определяет сознание". Я не умела играть с игрушками, потому что в доме не было для них места, я знала только то, что называется "подвижными играми" - в результате стала спортсменкой и получила разряды по нескольким видам спорта, я не умею долго сидеть на стуле, предпочитая забраться с ногами на диван или кресло и ненавижу вторые смены, считая, что вечером полагается отдыхать, а работать нужно с утра.

Каждый год ездили мы с бабушкой в Москву, и однажды она там опустила письмо для маршала Малиновскго в почтовый ящик минобороны.
Насколько я помню, в письме она написала, что дом в Киеве был разбомблен, что муж и сын погибли на фронте, что внучка была при смерти и пришлось везти ее на юг для спасения ее жизни, что дочь - мать девочки - больна, а еще ведь есть сын-подросток, и что делать в такой ситуации, когда дочь работает в военной организации, а жить негде.

Через полгода мы получили половину финского дома в военном городке батальона связи и летного полка, только что выведенного из ГДР в рамках одностороннего сокращения рядов Советской армии.
Этот случай навел взрослых на мысль, что письма проходят проверку и что из республики не выпускают письма, адресованные в московские инстанции.
Мы не раз еще с бабушкой возили в Москву разные прошения разных людей и потому я знала, где находится приемная Верховного Совета, где - то или иное министерство. Советский человек, не имея сил перепрыгнуть через закон, научился его объезжать на кривой козе, как и полагается делать, если сам закон - кривой.

   Глава 4    

Май 1962 года.

 

Бабушка сказала: "Хрущев приезжает".
Она любила его. Работала в молодости у него в ночном секретариате, потому что у Сталина была бессонница и начальству тоже приходилось сидеть по ночам в своих кабинетах.

Город лицемерно наводил марафет перед приездом главного ниспровергателя главного кумира. Со времени двадцатого съезда прошло уже несколько лет, но Грузия так и не смогла простить Хрущу - как его здесь называли - обиды. И ведь что странно: Сталин от своей национальности открещивался, ни за что не хотел быть грузином, родная его земля претерпела от него не меньше, чем весь Союз, а земляки все равно его уважали, и не было в Грузии автобуса и грузовика, чья кабина не была бы украшена портретом этого манкурта.

В Батуми при входе на приморский бульвар стоял огромный памятник ему, который однажды ночью таинственным образом исчез, уступив место миленькому цветничку. Но это было сделано только для вида, потому что мелкие и не такие заметные памятники и памятнички благополучно остались на своих местах, как, например, небольшой бронзовый памятник в саду гостиницы "Интурист". Таким образом, хитрые грузины и распоряжение центра выполнили, и весь мир оповестили, как именно они относятся к этому распоряжению. В убранстве магазинных витрин перед революционными праздниками тоже обязательно присутствовал бюст отца народов - белый гипсовый или крашеный серебрянкой.

И тут случился визит Хруща...

Вот как мы, дети, могли не знать и не слышать взрослых разговоров на политические темы? Квартирный вопрос квартирным вопросом, но если в витрине магазина стоит статуя, которую, вроде бы, запретили выставлять, да еще и в окружении сияющих лампочек, то, естественно, дети начинали приставать к родителям за разъяснениями столь загадочного явления.
Недреманное око центра оказалось все-таки менее всевидящим, чем был в свое время вечно не спящий вождь, и потому на Кавказе кое-какая свобода слова имела место быть, а потому мы росли без идеологии в мозгах, как ни пытались нам ее туда внедрить.
Все-таки родителей мы любили больше школы и верить предпочитали им.
Но так или иначе, а Хрущ приезжал, и уже стало известно, что командир батальона связи майор Уманец должен обеспечить явку на встречу главы государства какого-то количества людей.
Бабушка сказала: "Я поехать не могу, с кем я Кольку оставлю, а ты поезжай, хоть увидишь его живьем".
Я поехала.

Повезли народ в крытом грузовике многофункционального назначения. В учебное время с утра он отвозил нас в школу.
Потом он возил солдат - на стрельбище или по другим каким надобностям, привозил нас домой после уроков, возил батальонных дам в цирк и на концерты, когда женсовет устраивал культпоход.
И вот теперь вез нас на встречу главного лица страны.

В Батуми есть площадь, которая в те времена, как и тысячи подобных ей площадей, носила, конечно же, имя Ленина. Памятник ему на ней тоже наличествовал, а как же! Возле этого памятника меня принимали в пионеры. Теперь его уже нет, но площадь стала только красивее.

Огромная толпа роилась на площади, клубилась, галдела и ждала. Встреча была назначена на утро, все пришли вовремя, лишь главное действующее лицо задерживалось, да и то сказать, начальство никогда не опаздывает, оно, вот именно, задерживается.

Не один раз в жизни приходилось мне участвовать в подобных встречах, и навсегда осталось загадкой, для чего организаторы сгоняли людей в места встреч задолго до реального времени. Истомленные и раздраженные тупым ожиданием, люди гораздо менее артистично изображали неземную радость от появления на горизонте того или иного деятеля. Только космонавтов встречали, искренне радуясь, а я, например, всегда была злыдней и возненавидела лютой ненавистью несчастного Тодора Живкова - когдатошнего хозяина Болгарии - за то, что он имел наглость припереться в Москву, аккурат, в день моего рождения, да на пять часов позже, так что гостям я смогла предложить только бутерброды и испорченное настроение.

Хрущ запаздывал, и толпа принялась развлекаться. Дети перезнакомились и началась беготня - ловитки, третий лишний и даже прятки. Все уже были голодны, и продавцы пирожков и мороженого имели бешеный успех. Наши соседи, которые обещали бабушке присмотреть за мной, купили и мне пару пирожков с рисом, которые показались мне необыкновенно вкусными, хотя в обычной жизни я рис в рот не брала.

Как там, у Булгакова? Шел пятый час казни...

Вдруг по площади промчалась милицейская машина, за ней мотоцикл, целая вереница автомобилей, небольшая пауза - и показался кортеж. В центре его медленно полз огромный открытый ЗИС, а в нем стоял толстый лысый человек в летнем чесучовом костюме и вышитой украинской рубахе.
О, чесуча! Когда-нибудь я расскажу о тебе - ты этого заслуживаешь.

Человек этот поднял руку и слегка помахивал ею.
Толпа заревела и качнулась вперед. Люди сошли с ума. Они лезли друг на друга, кричали, визжали, размахивали руками. Кто-то поднял меня на руки, чтобы мне было видно - я так и не знаю, кто это был. Я тоже орала что-то вместе со всеми, но вдруг мне стало как-то неловко, я замолчала, а когда меня опустили на землю, отошла в сторону и стала смотреть на толпу.

Орущая, беснующаяся толпа страшное зрелище, даже если она беснуется от радости. У людей в глазах стояли слезы, какая-то женщина рыдала в голос, кто-то потерял туфлю и прыгал на одной ноге, но кричать не переставал.
Особенно поразила меня одна старуха - то ли гречанка, то ли армянка. Она была в драном ситцевом халате и фартуке - видно прибежала прямо из кухни. У нее была классическая внешность Бабы-Яги: нос крючком вниз, подбородок - крючком вверх, полуседые распатланные волосы развевались космами на ветру (день был пасмурный, и несколько раз принимался идти дождь). Она тянула вперед и вверх жилистые темные руки с кривыми пальцами и, молитвенно глядя перед собой, что-то тянула слабым голосом, может быть даже, и молилась...

Мне было нехорошо. Я устала, хотелось есть. Хотелось тишины и чтобы вокруг никого не было. На обратном пути я села к окошку - ко всем спиной - и промолчала всю дорогу.
"Ну, какие впечатления?" - спросила бабушка.
"Они так кричали, как будто он - бог",  - устало ответила я, и бабушка посмотрела на меня с некоторым страхом. Я частенько ловила на себе этот ее взгляд после какого-нибудь своего высказывания.

Больше о Хруще разговоров не было. На обед, в виде сюрприза, был мясной суп с перловкой - чуть ли не единственный, который я ела не из-под палки. Молча пообедали, и я легла , что само по себе, было удивительно: если я не делала уроки, не читала и не рисовала, я бегала - не было у меня потребности валяться. Но, видно, тяжел для меня оказался этот день.
Больше об этом событии в нашем доме не вспоминали, а я для себя решила, что не понимаю, почему взрослые обязательно должны любить какого-то незнакомого чужого человека, только потому что он начальник.
И я дала себе обещание, что у меня такой глупой любви не будет никогда.
Это было в Батуми.

   А спустя какое-то время, я пыталаcь заснуть в Сумгаите после другой поездки, мистическим образом оказавшейся связанной с Хрущем.
Только черный ЗИС превратился в серую "Волгу" , да не седые космы старухи полоскались по ветру, а газета с портретами трепыхалась, и не вопли восторга раздавались, а радостная песня и хохот.
Спи. Спи. Хрущика сняли. Брежнев вместо него.

16.04.2020 в 20:28

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: