Рядом с животными

Один-единственный раз в своей жизни я ездил верхом на лошади. "Ездил"! Ха-ха! Как же! Я сидел на этой смирной кляче, трясясь от страха (всю жизнь боюсь двух вещей: высоты и низких потолков). А лошадь, видимо, почувствовав мой дискомфорт, стояла как вкопанная и ни на какие мои уговоры не поддавалась. Было это в 1978 году под Киевом на съемках фильма "Забудьте слово "смерть", где ловко и лихо на лошадях гарцевали Женя Леонов-Гладышев, Богдан Ступка, Константин Степанков. И только я не мог ничего поделать! Хотя ведь в моей крови должны быть гены лошадников. Моя мама превосходно ездила на лошадях - есть даже фотографии, на которых лошадь делает "свечу", а мама совершенно свободно сидит в седле.

С лошадьми у мамы были изумительные отношения. Отец рассказывал, что окончательно он влюбился в маму, когда увидел, как она остановила взмыленную понесшую лошадь и очень быстро ласково ее успокоила.

Я лошадей никогда не боялся (собственно, со всеми животными, кроме одного-единственного драчливого петуха, у всей нашей семьи были всегда замечательные отношения - и с собаками, и с коровами), но преодолеть страх высоты я был не в силах. И эпизод, в котором я должен был мирно и спокойно верхом на лошади входить в кадр, так и не был снят - лошадь подо мной могла только стоять. На общем плане этот кадр сняли с дублером - кто-то надел мой костюм и проехал на той же лошади.

А быть может, лошадь не шла не потому, что я боялся высоты, а потому, что я к ней относился не как к животному.

В нашей семье всегда были особые отношения с животными. А у меня и вовсе как бы на равных. Я никогда их не эксплуатировал, не командовал ими, не показывал своего превосходства или своей власти. Мне всегда было неловко, если я не обращал своего внимания на присутствующую в комнате собаку или кошку. Поэтому во взаимоотношениях с животными я никогда не пользовался "командными" интонациями и абсолютно уверен, что звери, окружающие нас, живущие с нами, понимают не интонации - они понимают нашу речь.

Я мог бы много рассказать о взаимоотношениях с нашими собаками Джеком, Валетом, Люрсом, Ниццей, Шимми, Вилькой, Тимошей, которые жили в нашей семье в разные годы моего детства; о кошках Матрене, Зинаиде Николаевне Первой и Зинаиде Николаевне Второй, об Акбаре, Мартыне, Кибардиной, Марии и многих-многих других, каждая (или каждый) из которых имела свой неповторимый характер. И я хочу обязательно о всех написать сейчас я понимаю, как это важно, ибо животные в нашем доме, в семье Меркурьева - Мейерхольд играли очень большую роль и в нашем воспитании, и в снятии стрессов у родителей, да и вообще в установлении гармонии в диком стаде меркурьевского семейства, где у всех характеры были реактивные, остроугольные.

Главным "проводником", переводчиком между нами и животными в семье была мама. Она чувствовала и зверей, и детей совершенно потрясающе! Я еще расскажу, как неоднократно спасала она буквально от смерти и меня, и Катю, и папу; как она раньше врачей распознала у папы сахарный диабет (причем раньше она никогда с этим заболеванием не встречалась), как она, находясь в Ленинграде, вдруг почувствовала, что я в Громове заболел, помчалась на перекладных (до очередного поезда было часа четыре), застала меня задыхающимся (оказалось - крупозное воспаление легких) и спасла буквально своей волей. В 1954 году папа поехал на кинофестиваль в Карловы Вары с фильмом "Верные друзья". Он ежедневно звонил оттуда и как-то пожаловался маме, что у него сохнет во рту и кружится голова. Мама тут же ему сказала: "Срочно попроси сделать тебе анализ крови на сахар - у тебя диабет". И попала в точку.

Мама превосходно делала практически все: когда надо было поставить банки - она это делала настолько профессионально, что удивлялись медицинские сестры; уколы она делала решительно, но совершенно не больно; превосходно делала перевязки - ее компрессы, повязки никогда не сползали, но и не жали, были удобны. Еду готовила мама тоже замечательно. Во-первых, очень быстро. Во-вторых, очень вкусно. В-третьих, из того, что есть под рукой. Даже если не было масла, она умудрялась поджарить котлеты или мясо так, что это было и вкусно, и никогда не пригорало. Иногда к нам после спектаклей заваливалась куча гостей - практически весь состав спектакля, включая помощников режиссера, костюмеров, гримеров. Конечно же, время позднее, все магазины закрыты, да и денег у тех, кто к нам приходил, не было. И тогда мама вместе с Ольгой Яковлевной Лебзак готовили так называемую прошивную на гвоздях - по сусекам соскребалось все, что было (мука, крупа, вермишель, сушеные грибы - словом, какая-то бакалея, которой в повседневной жизни практически не пользовались), и из этого чудесным образом приготавливались различные блюда с такой молниеносностью, что гости даже не успевали расположиться около стола! Кстати, сама трапеза не так волновала пришедших - им было просто интересно между собой. Такие встречи заканчивались, как правило, под утро.

У мамы была звериная интуиция. Может, именно поэтому со всеми животными она была в особо доверительных отношениях. И все зверье, которое жило в нашем доме, было с нами на равных, к нему все испытывали не только любовь, но и уважение.

В основном звери жили на даче. Родители считали, что держать в городе собаку - это издевательство над бедным зверем. Но иногда собаки приезжали в город. Однажды родители привезли с дачи бочонки с засоленными грибами, огурцами, помидорами. И вместе с ними приехал Джек - тот самый умница пес, который не выносил, когда мы купались. Для Джека городская квартира была в новинку и он, естественно, должен был "пометить" свою территорию. Он поднял ногу на бочонки. Мама это увидела, устроила псу выволочку (а, надо сказать, Джек, при всем своем добродушии и миролюбии, был страшно самолюбивым. На него нельзя было кричать, нельзя было замахиваться, нельзя было выгонять из комнаты. На даче, когда он заходил в дом, но был там некстати, ему нельзя было говорить: "Джек, пошел вон!" - пес сразу начинал скалиться, рычать и показывать готовность на тебя броситься. Но стоило сказать: "Джек, машина!" - и пес стремглав выбегал из дома и бежал к воротам). Но на этом дело не кончилось. Вечером со спектакля пришел папа. И когда мама начала ему говорить: "Вася, а ты знаешь, что сделал Джек?" - этот громадина, поставив свои лапы маме на плечи, стал рычать, отворачивая своей мордой мамино лицо от папы. Когда мама пыталась заговорить, пес начинал рычать громче, громче, а потом это рычание уже чередовалось с лаем, воем, визгом. И только когда мама расхохоталась, пес снял лапы с ее плеч, стал прыгать, вилять хвостом, радостно лаять.

Вообще Джек был умен чрезвычайно. Мама его дрессировала (в те годы она была отлучена от работы из-за своего родства с "врагом народа" Мейерхольдом, а творческой энергии - хоть отбавляй! И она занималась с актерами - в частности, замечательная актриса Валентина Ковель, которая тогда только начинала свой путь в искусстве, приходила к маме со своими ролями и много-много от этого общения получила; а бессонными ночами, когда папа был на съемках, мама занималась с псом). Джек понимал абсолютно все. Голос давал и громко, и, когда его просили, шепотом. И даже говорил "мама" (но это только когда его об этом просила мама). На даче бывало и такое: папа кричит с берега:

- Ириша! Пришли мне лопату!

Мама зовет Джека:

- Джеки! Отнеси папе лопату!

Джек несся в сарай, хватал грабли и бежал. Мама его останавливает:

- Джеки! Это же грабли!

Джек стремительно возвращается в сарай, только там бросает грабли, хватает лопату и несет папе. И нас это нисколько не удивляло - мы были уверены, что так и должно быть.

Был у нас удивительный гусак. Они вдвоем жили с гусыней. Гусак был задира, гонялся за всеми, очень шумел, а гусыня тихо и смущенно его ругала. Ей было очень стыдно за своего мужа. Так вот, единственный человек, с которым у гусака (его называли Тега) были удивительно доверительные отношения, была мама. Она садилась на скамейку, ласково подзывала его: "Тегушка, или сюда". Гусак подходил, мама гладила его шею, а гусак своим клювом скользил вдоль маминой щеки и что-то говорил ей на ухо.

Кстати, все эти качества в общении с животными полностью передались от мамы, пожалуй, только Кате.

Всю свою жизнь мама не мыслила себя без животных. Часто она говорила: "Хочу выдру с выдренком, ослика и пингвинов". Совершенно замечательно она показывала различных зверей. А когда в начале 50-х годов на экранах шел фильм "Тарзан" и любимицей всей нашей семьи была обезьянка Чита, мама великолепно ее изображала. С тех пор и до конца ее жизни мы все маму называли Чита, Читушка. А папа, когда купил очередную двухвесельную лодочку, то на ее борту написал "Чита". Мама много рассказывала о своих мейерхольдовских родственниках, у которых были свои имения: о дяде Артуре (Артур Эмильевич Мейерхольд), тете Маргот (Маргарита Эмильевна) - у всех у них были не только привычные нам всем животные, но и лошади.

Я с удовольствием могу рассказывать о наших животных, коих в семье жило всегда много. Мы воспитывались с ними, они помогали нам, а подчас спасали наши жизни. Уж меня-то точно кошка спасла от смерти, когда я в очередной раз заболел воспалением легких. Никогда до этого Маркиза не приходила ко мне, пятилетнему мальчику, весьма неспокойно спавшему, на кровать. А когда я заболел, она просто легла ко мне на грудь и не спрыгивала даже тогда, когда я метался в бреду. А потом врач, Давид Миронович Спринсон, сказал маме: "Благодарите вашу кошку. Она вытянула болезнь из Пети".

Наша кошка Зинаида Николаевна Первая, когда мы обедали, садилась на скамейку рядом с нами на задние лапы в позу кенгуру и подолгу сидела так, пока ей со стола не давали кусочек чего-нибудь. Иногда она одной лапой упиралась в стол, тогда мама ей говорила: "Зиночка, не халтурь" - и кошка снова сидела "без поддержки". Она никогда не мяукала, прося еду,- она просто вот так садилась. Эта кошка была полностью дымчатого цвета, без единого пятнышка. У ее дочери - дымчатой Зинаиды Николаевны Второй - было белое пятнышко на горле, а в остальном она была вылитая мать.

Кота Акбара мама подобрала маленьким беспомощным котеночком. Он лежал в коробке из-под ботинок на подоконнике лестничной клетки, в глазенках его была растерянность - он находился еще в том возрасте, когда котята отправляют свои естественные потребности при помощи материнского языка. Собственно, он и глаза-то открыл, вероятно, дня три назад. Мама моя как раз шла из магазина. Она наклонилась над котенком и спросила: "Вы кто такие будете?" - на что котенок тихо сказал: "Мя". Кормили мы его даже не через соску, а через пипеточную тоненькую резинку. Вместо кошачьего языка применяли мягкую зубную щетку. И вырос огромный, более чем десятикилограммовый котище, красивый, добродушный. Когда говорили: "Ах, какой кот!", Акбар ложился на пол и переваливался с одного бока на другой, кокетничал, красовался. От других котов и кошек отличался тем, что у него отсутствовал инстинкт "месить тесто" - когда кошки, перед тем как лечь, долго перебирают лапами, слегка выпуская коготки, да и потом, лежа, мурлыча, они продолжают это делать. Акбар мурлыкал, но лапы были в спокойном состоянии. (Кстати, и эту особенность в нем подметила мама).

Однажды Акбар, вошедший уже в юношеский возраст, ушел на свидание и пропал. Мы повесили объявления, и нам стали нести кошек. Самых разных. И это было катастрофой - нам было жалко их не брать. Так у нас поселилась Матрешка (извиняюсь, Матрена Федоровна), которая была матерью Зинаиды Николаевны Первой и бабкой Зинаиды Николаевны Второй (одним словом, Королева-Бабушка, да и только). Тогда же появились Толстопятая и Кибардина (последнюю так назвала актриса Нина Михайловна Шахова-Мичурина - она усмотрела в кошке сходство с народной артисткой Валентиной Тихоновной Кибардиной). Эта кошка обладала характером созерцательным, была неаккуратна, умывалась редко и лениво, опрокидывала мисочку с едой. Толстопятая (прозванная так за неестественно громкую походку) была характера противоположного: энергичная, волевая, не прощавшая своей подруге ее слабостей. Будучи исключительно аккуратной и чистоплотной, Толстопятая, умывшись, начинала умывать, вылизывать Кибардину. А если та сопротивлялась, Толстопятая отхлестывала ее лапами, но туалет заканчивала. Когда Кибардина мисочку опрокидывала, Толстопятая за ней подбирала. Изумительный был кошачий дуэт!

Толстопятая оставила после себя нашего всеобщего любимца - Мартына. Этот кот был у нас долгожителем, прожил не менее 15 лет. Терпелив был до чрезвычайности! В те годы только появились долгоиграющие пластинки. Я ставил одну из симфоний Чайковского, брал Мартына на колени, большие пальцы обеих рук подсовывал ему под мышки и дирижировал его лапами. Он только голову поворачивал то налево, то направо и долго-долго терпел мое издевательство.

Но в 1959 году почти всех кошек из нашего дома выжила Мария. Эта кошечка явилась в нашу квартиру с шикарным бантом, и, в отличие от других представительниц своего вида, она не забилась в угол, а стала по-хозяйски обходить всю квартиру и сразу же удобно уселась в папином кресле, стоявшем посреди комнаты. Эта красивая, пушистая трехцветная ангорская киса была чистоплотной до брезгливости! Вылизывала она свою бело-палево-серую шубку до стерильной чистоты ежедневно и никогда не позволяла себе появиться "в обществе" в недомытом виде. Причем для умывания она находила укромные уголки, а потом являлась во всем блеске, возвещая свой выход громким, требовательным "МУАЯАУ!!" Она требовала только внимания. Никогда не опускалась эта кошка до того, чтобы выпрашивать еду. Она сидела на кухне в урочный час трапезы вдалеке от своей миски и не обращала никакого внимания на то, как ей накладывают еду. Потом она дожидалась, когда из кухни уйдут люди, и только тогда пищу съедала. Гордая была кошка. Забегая далеко вперед, скажу, что Мария прожила 18 лет. И уже в последний год своей жизни, когда однажды папа сказал при ней: "Совсем старая стала Маруся..." - кошка странно, долго посмотрела папе в глаза и ушла. Через час она вернулась, неся в зубах огромную крысу, которая по размерам была почти с нее, положила свой "трофей" к ногам хозяина, отошла в сторону и стала демонстративно тщательно умываться (напомню, что обычно свой туалет она совершала без посторонних глаз). Умывалась она долго, потом села рядом с Меркурьевым, стала тереться об него и мурлыкать.

Конечно же, кошка прекрасно поняла смысл слов отца и доказала ему, что она еще не зря молоко пьет. Кстати, крыс и мышей она ловила потрясающе и всегда складывала их у крыльца, чтобы все видели. Никогда их не ела очень брезговала. В бытность Марии в нашем доме (а я рассказываю про дачу) крыс и мышей почти не было.