3 декабря/21 ноября
3 декабря/21 ноября. Вчера провел вечер у m-me Recamier, и она мне чрезвычайно полюбилась. Милая, прелестная физиономия, которая носит на себе печать прекрасной жизни - и черты красоты душевной, неувядаемой. Я думал найти пожилую красавицу, строгую, неприступную, как ее добродетель; а нашел добрую, еще прекрасную женщину, для которой в нашем языке одно выражение: _милой_, по душе, по уму - и по глазам, в коих и душа и сердце и ум ее выражаются. - Имя ее напоминает век революции и империи, богатство и пышность - и безрассудность мужа; уважение и любовь всех, кто были ей близки, ненависть Наполеона и приют всех партий. Она сохранила строгий долг - чести и нравственности не только в пожертвовании всем, что имела, безрасчетливости мужа, но покорила ему и чувство, один только раз, как сказывают, воспылавшее в девственной, невинной груди ее; превозмогла страсть - и хотела возвысить к беспорочной любви и того, кто возжег ее; но Шатобриан не мог владеть собою, не мог следовать примеру слабой женщины и удалился от ее неумолимых прелестей.
M-me Recamier живет в 4-м этаже, в одной комнате, в которой и спальня и приемная ее. Один портрет во всю стену m-me Stahl, камин и маленькая causerie, около которой литераторы, журналисты, лорды, перы и депутаты оппозиционной партии собираются два раза в неделю; милая, молодая племянница мужа ее, которую она воспитала и теперь выдает замуж, сидела у ног ее; а мы толпились и говорили большею частью о почестях, отдаваемых праху и памяти Генриха Foy, коего детей призрел Орлеанский герцог, и весь народ участвует в сооружении памятника и в обеспечении всего семейства защитника конституции; говорили и о процессе против журналов, и много о поэте Пушкине, коего дядю, Вас<илия> Льв<овича>, m-me Recamier знавала, о m-me Genlis, о скупости Bernardin de St.-Pierre и о его характере вообще и наконец о "Леониде".
Приём её, дружелюбное приветствие, непринужденное, ободрительное, - всё влечет меня к ней, и я редко буду пропускать вечера понедельника и пятницы, в которые можно ее видеть. И милой быть лишь ей пристало!
Сегодня слушал я с восхищением необыкновенным plaidoyer Дюпеня на возражение Broё, Дюпень импровизировал ответ, говорил и о военных поселениях и, следов<ательно>, о России, которая ввела там взаимное обучение, и вынудил неуместное рукоплескание, которое остановлено было тотчас председателем. Суд оправдал журналиста...
Свободное копирование
