Дневники (1825-1826) - 70

26/14 ноября

26/14 ноября. И во времена Платона не было в Успенском соборе такой тесноты, такой давки, в какой я находился сегодня между адвокатами, пришедшими слушать своего товарища Дюпеня, защищавшего "Constitutionnel". Мы сжаты были dans le barreau. Что же публика, ожидавшая у дверей почти от растворения? Четыре жандарма едва, с ружьями, могли удерживать толпу рвавшегося в дверь народа и наконец принуждены были затворить их, хотя президент Seguier и кричал с своего места, что двери должны быть отворены; но необходимость заставила нарушить закон, иначе бы никто ничего не услышал, а многие бы сделались жертвою любопытства или любви к юридическим прениям.

Слушав часа полтора адвоката, я вышел, и huissier ввел меня в судейскую комнату, из которой, в дверь, мог я еще слышать красноречивого адвоката. Он говорил с жаром и убеждал не одним красноречием, но и каноническими доводами и ссылкою на тексты св. писания и на знатнейших юрисконсультов Франции. Одно мне не понравилось в его plaidoyer: это место, где он приводит на память распрю Фенелона и Боссюета, выставляя первого в свете, для него невыгодном, и как бы потворствовавшего тайным замыслам секты пиетистов, вопреки господствующей законной религии. Над Фенелоном носилась тогда гроза подобно той, которая теперь носится над свободомыслящими; следовательно, адвокат "Конституционала" не должен вооружаться против товарища...

Я успел уже получить два memoires в пользу журнала; решение отложено до следующей субботы.

На сих днях выйдет в свет новое сочинение герцогини Дюрас "Эдуард". Журналисты уже объявили о нем. Это молодой адвокат, коего отец был дружен с отцом молодой герцогини, assez malheureux pour etre aime d'une duchesse; но не довольно смел, чтобы превозмочь силу предрассудка, полагающего препону для обитателей предместий St.-Germain, неодолимую в их состоянии. Эдуард и дюшесса любят друг друга, но один - адвокат, а другая - носит имя древней фамилии. Это история Урики под другою формою.[1] Эдуард в кипящей молодости своей, любовию к независимости и к смелым забавам напоминает и Рене. "Le malheur est ecrit sur le front de quiconque reve jeune, et se laisse aller a l'independance de la nature, pour venir subir ensuite les lois de la societe", - говорит сегодня "le Globe", выписывая несколько страниц из "Эдуарда" и желая обозначить характер его.