20/8 ноября
20/8 ноября. Пол<учил> письмо от Сережи из Женевы и Лозанны и от гр. Толстой из Москвы и отвечал ей сегодня и писал к Жихар<еву>, Вяземск<ому>, Карамзи<ну>, Булгакову и Сперан<скому>...
По приглашению Жюльена, издателя cfe la Revue Encyclopedique, мы были в заседании публичном филотехнического общества, под председательством барона de la Doucette. Собрание открыл секретарь общества Villenave отчетом sur les travaux de la societe depuis la seance publique du 31 octobre 1824. Он исчислял труды в сем году живущих и умерших членов фил<отехнического> общества. Между ними: Лавинь, Say, Lacepede. О первом сказал он, что он поехал в Италию, хотя il n'a pas besoin de ses inspirations. Мне понравилось выражение его о нравственном характере Гельвеция: Ses actions avoient refute son livre, и замечание насчет издателей рецензий Geoffroy, которые собрание оных назвали драматическим курсом, titre trop factueux - о чтении Lenoir'ом, gardien du tombeau de St. Denis, описания древностей Египта, ou les pierres etoient des souvenirs et le marbre de l'histoire, упомянул он с большим уважением, хотя мы могли оценить оное по собственному убеждению и, может быть, иначе. Выхваляя статью Жюльена, кажется о франц<узской> словесности, приводил стих его "Le pouvoir absolu n'est jamais legitime" и слишком превозносил "Revue Encyclopedique", которая ничтожна по оригинальным пиесам и слишком мелка об иностранной словесности. - Не помню, к чему упомянул он стих "les longs ouvrages me font peur", но его бы можно взять эпиграфом для всех resumes.
Секретарь говорил и о баснях Крылова, изданных гр. Орловым, и, подделываясь к некоторым журналистам, кои тешатся над Mathieu Montmorency, сказал, что один из его сочленов не избран в Академию потому только, что кресла сие занял Монморанси. По обыкновению соотечественников ставил Францию a la tete de la civilisation. Где же Англия? Да и Германия не захочет уступить Франции первенства. Она укажет на свои университеты; на свои народные училища; на мыслящих, оригинальных философов, коих гений совершил новые поприща в области ума и воображения, и спросит, где же теперь Канты во Франции (и были ли они и прежде?) и где Геттинген? В Париже средоточие и, можно сказать, главная масса просвещения и нации; но Гумбольдт не француз, a Cuvier - разве не немцам обязан остроумнейшими соображениями своими в исследовании натуры и ее истории? - Le reste ne vaut pas la peine d'etre nomme, там, где дело идет о корифеях учености и таланта.
После отчета mr. Fbre прочел три басни: Le menteur et le faux monnoyeur, la girouette et paratonnerre и l'ignorance conduite par l'habitude, ou les deux vieilles. Первая и последняя лучшие и очень замысловаты. Японский самодержец, желая из двух преступников простить только одному, избирает между жрецом-ласкателем и фальшивым монетчиком - последнего и прощает ему. Первый портит царей и вредит благосостоянию целых областей, представляя их в ложном виде; последний похищает только то, что нажить можно. "Courtisan, n'allez pas a la cour du Japon", - заключает автор. Эта басня напомнила мне Крылова о вреде Вольтера. - Либеральная басня двух старух, слепой и кривой, хочет изобразить тех, кои восстают против каждого полезного нововведения; против усовершения старых методов; кривая ведет слепую и не позволяет ей воспользоваться искусством глазного оператора: обе падают.
Lenoir читал Rapport sur le riche cabinet d'antiquites Egyptiennes, nouvellement apportees a Paris, par M. Passalacqua. Naudet - элегию, Le dissipateur mourant... Naudet же читал еще две басни: le cerf aux abois и le juge de village. В последней льстецы советуют судье наказывать очень строго
Ceux qui denoncent nos sottises.
Nous, comment nous punira-t-on?
Президент de la Doucette сбирался читать еще две басни: le Pinson, и le Rosier et le Chevre-feuille," но время не позволило, и Bouilly, автор детских сказок, прочел длинную и плоскую сказку: La Dot au Berceau, qui doit faire partie du second volume des Contes aux enfants de France. Сказка сия о _царевиче Богдане_ (Due de Bordeaux, Dieu donne) напомнила мне чтение в некотором царстве, в некоторой библиотеке..... Я хотел закричать ему с Вяземским: "Баюкаешь ты ловко".
Viennet прочел песнь из "Филиппиды" ("Philippide"), поэмы в стихах. Описание сражения и пожара довольно блистательное. Наконец, секретарь Villenave - заключение его похвального слова Ласепеду, и примечательнейшее в жизни, что вы думаете? То, что когда он был членом Академии, то у него было только три рубашки; когда поступил в президенты - то еще три сшил. Началась музыка, и я ушел.
Свободное копирование
