2.
Напомню, моя мать родилась в 1918 году, в октябре.
А летом 1918-го в Филипповку на побывку приехал третий брат деда — Дмитрий, лихой морячок краснознамённого Балтфлота. Сей брат принял пламенное участие в революции (я нетвёрдо помню подробности его кронштадтской планиды, уточнить уже не у кого, потому промолчу). Замечу, что моя тётка Катя, старшая мамина сестра, всю жизнь любила хранить, читать и перечитывать старые письма, именно она и дала мне однажды письмо бравого моряка брату-хлебопашцу (деду моему). Моряк пишет исключительным почерком каллиграфа, что де скоро едет с линкора на землю, в отпуск в Филипповку, где давно пора взорвать церковь, а на её месте выкопать пруд, как в городском саду, и культурно кататься с девушками на лодочках.
(Тётка сохранила и то мамино сентябрьское письмо 1946 года из Свердловска, где роженица растерянно пишет старшей сестре, что вот де родила мальчика, а ждали девочку и потому имени у меня пока нет: Вася думает… (мама ждала Лену!))
Но вернёмся в 18-й год.
Взорвать храм на берегу реки для культурного городского пруда?
Я только развожу руками.
Любовь к прудам, бассейнам, искусственным морям и прочим водохранилищам есть наша явная национальная идея фикс, загибаем пальцы: от мечтаний гоголевского Манилова из «Мёртвых душ» до платоновского котлована.
Приехал наш краснознамённый герой домой к вечеру и с младшим четвёртым братом отправился на девичьи посиделки, в большой дом на краю села, там собиралась на огонёк молодёжь Филипповки.
Появление моряка-кронштадтца в парадной форме, в бескозырке с лентами в золотых якорях из самого Петрограда произвело фурор.
Братья Подосёновы… братья Подосёновы… братья Подосёновы — рассказывал мне (студенту Пермского университета) в лицах главный хранитель нашей памяти младший брат матери дядя Володя.
Местные парни взалкали, через час грянула кровавая драка, братьев выкинули с крыльца…
Всё бы и кончилось синяками, но утром военный моряк линкора отправился в городской военкомат Кунгура встать на учёт.
Как! Кто поднял руку на великую революцию!
Пригнали дрезину с пулемётом Максим на станцию (вокзал, депо, нижняя речная деревня Кыласово, даже транссибирская магистраль — всё это практически тоже Филипповка, только левобережная) и с высоты открыли ураганный пулемётный огонь по селу, по домам, окнам, огородам, колодцам, курам, собакам, по поклонному кресту на обрыве, а затем стали расстреливать прямой наводкой церковь Филиппа… все попрятались, но ранили/убили несколько коров в стаде, которое пастухи гнали на водопой к реке, а в деревне корова дороже человеческой жизни.
Только тут мужики и бабы поняли: царя нет, а Бог не заступник.
Ненависть к морячку Подосёнову и его братьям охватила деревню, как летний пожар сеновал.
Кажется, именно тогда появилась кличка о Подосёновых: чирьи!
Когда же, через полгода, покатилось по Сибири и Уралу красное колесо Гражданской войны и белая армия адмирала Колчака отбила у большевиков половину страны (Ленин назвал захват Перми и Кунгура уральской катастрофой), деревня дождалась мести: все чирьи, какие жили в Филипповке, были арестованы и отправлены этапом в Екатеринбург, там собирали «большевистскую сволочь» на расстрел. В этой многолюдной толпе оказались все сыновья моего прадеда помора Сергея и сам патриарх, глава рода… шли порциями по этапу. Жребий свёл моего деда Михаила и его брата Фёдора в одну шеренгу, вместе они дошагали до пересыльной тюрьмы, вместе решили вырваться из арестантов любой ценой, иначе смерть… Ночью братья сняли свои золотые обручальные кольца и отдали часовому, который их тишком выпустил…
Сам же патриарх Семён и самый младший из братьев Василий попали в другую тюрьму.
Что дальше?
Хотя детали Гражданской войны тонут в дымке взбаламученной крови, смерть патриарха многим запомнилась: прадед Сергей вступил в перебранку с охраной, когда баржу, битком забитую пленными и арестантами, волокли буксиром по Енисею, там ещё и тиф начался в придачу, обозлённые конвоиры заломили руки старику, обмотали колючей проволокой и кинули за борт, отец стал тонуть на глазах самого младшего, он долго тонул (со слов моего летописца дяди Володи) — почти час, — то всплывёт, то уйдёт под воду… снова всплывает… Могучего патриарха выручала сноровка рыбака помора, но Енисей оказался глубже Белого моря.
В этом красном водовороте сгинул и славный моряк Балтфлота, Дмитрий возглавил комбед (комитет бедноты) в одном из уральских сёл и был расстрелян всё в том же 18-м колчаковцами.
Церковь Филиппа же уцелела, котлован не состоялся, просто содрали кресты с двух куполов и поставили в алтаре кинопередвижку, мальчиком я смотрел там короткометражки Чарли Чаплина.
Что дальше?
Свободное копирование
