Ноябрь
Умер С.Г.Каплун-Сумский, когда-то издатель "Эпохи", где выходила "Беседа" (1922-1925). Он ничем особенным не отличался, и странно, что ему пришлось прожить довольно бурно, будто его жизнь была уготована энергичному, умному и замечательному человеку. За гробом шла кассирша его отеля, где он жил. Кассирша эта увезла его с собой в июне, когда немцы подходили к Парижу. У нее был дом (и мать) в Бретани. Сумский увез туда свой (и издательс-кий) архив (и недавно говорил мне, что там его и оставил). Это были: письма Белого и, может быть, даже Блока, Горького и др., а также рукописи многих, и в том числе (несомненно) неизданные рукописи Белого. Где-то на чердаке в Плугонване он их и оставил. Кассирша была бескорыстная, скромная и привязалась к нему. Он жил у нее три месяца в этом самом Плугонва-не. Когда она пошла за его гробом, выяснилось, что она хроменькая. Он умер у нее на руках. Боюсь, что когда историк литературы доберется до Плугонвана, то там он уже ничего не найдет, кроме мышиного помета.
Ноябрь
19 ноября умер В.В.Руднев в По, от рака. Он был одним из редакторов "Современных записок" и когда-то в 1917 году - городским головой Москвы.
В 1936 году, когда я выходила замуж за Н.В.М., он был свидетелем на нашей свадьбе (вторым был Керенский). Мэр, нас венчавший, сказал, что Руднев похож на Пуанкаре. Он тоже был похож на Ленина.
Вот кто был на панихиде по Рудневу (24 ноября) на улице Лурмель, в церкви, устроенной при столовой монахини Марии:
Маклаков В.А.
Демидов И.П.
Одинец Д.М.
Переверзев П.Н.
Церетели И.Г.
Газданов Г.И.
Ставров П.С.
Вейдле В.В.
Мочульский К.В.
Раевский Г.А.
Мандельштам Ю.В.
Фондаминский И.И.
Калишевич Н.В.
Федоров М.М.
Зеелер В.Ф.
Кнорринг Н.Н.
Н.В.М,
я и еще человек двадцать.
Ноябрь
Год назад я перечитала "Дон Кихота" и нашла там место, которое напомнило мне один абзац в "Мертвых душах". Оба автора заглядывают куда-то в ту область, о которой Шопенгауэр однажды сказал, что она всегда близко от нас, но ее нельзя определить словами.
Ноябрь
Перечитала "Дьявола" Л.Толстого.
Как мы теперь это понимаем, он был безусловно одержим сексуальной манией. Музыка - пол, толстые бабьи ноги - пол, красивое платье - опять пол, Венера Милосская - пол.
После его смерти жизнь сама начала подсказывать выходы из его "безвыходных" положений.
Герой "Дьявола" - человек, умеющий бешено желать, месяца не может прожить без женщины. Такой человек должен был жениться на страстной женщине - "веселой и твердой", а он женился на бледной немочи. Если бы у героя была "веселая и твердая" жена, он бы равнодушно смотрел на ноги Степаниды (и не было бы рассказа). Здесь сыграл роль толстовский дуализм: Степанида - "для тела", бледная немочь - "для души". Сколько красок в чувстве к Степаниде и какое отсутствие их в "любви" к жене!
Толстой, видимо, не понимал, что брак Иртеньева и брак Стивы Облонского - вообще не брак, ибо женщина в нем не участвует. Это скорее можно назвать искусственным оплодотворе-нием женщины, чем браком.
Свободное копирование
