1942_05_2

Сегодня с нами произошло еще одно маленькое чудо. Привез мне в дезинфекцию с фронта обмундирование молоденький ефрейтор. Пока ждали дезинфекции, мы с ним разговорились. Я спросила о его «беруф». Они очень любят говорить о своих мирных делах. Оказался архитектором из Мюнхена. Я так в него и вцепилась. Мюнхен! О его архитектуре я мечтала всю жизнь. Поглядеть бы! Ну он, конечно, растаял и начал мне рассказывать. Причем перешел на баварский жаргон. Когда он говорил на литературном языке, я еще что-то понимала, а как зашипел по-баварски — я хоть бы слово. Но всё равно сидела, качала головой, поддакивала. Разговор был самый оживленный. В разгар его пришел Коля. Архитектор спросил меня, кто это, мой отец? И когда я оказала, что муж, — был совершенно потрясен. Спросил, кто он по специальности, и узнав, что историк, сорвался с места и залепетал, что он сию минуту вернется, просит меня его подождать, что его обмундирование заберут его солдаты — и скрылся.

Обмундирование солдаты забрали, баню наверху уже закрыли, уже наступает скоро запретный час, а его все нет. Уйти же, наплевать на него, я тоже не могу, так как немецкий фельдфебель в некотором роде мое начальство. Наконец, уже нам остались считанные минутки, чтобы добежать до дома, он явился. Оказывается, мотался в окопы на мотоциклетке и привез нам хлеба, маргарину, табаку, «кунстхонигу» и колбасы. Я заплакала. Заплакала оттого, что вот не все же человеческое в людях исчезло и наш интеллигентский «клан» еще существует. Привез он нам всё это, конечно, только потому, что и мы такие же интеллигенты, как и он. Все мы засмущались от такого нашего благородства. А запретный час уже наступил. Погрузил он нас с Колей на свою мотоциклетку и повез домой к нам. Дорого бы я дала, чтобы посмотреть на нас со стороны. Особенно на меня, верхом на багажнике. А сзади Коля. Город в запретный час производит жуткое впечатление. Абсолютно мертвый. А еще светло было. Даже ни одного патруля нам не попалось. Вероятно, так выглядел город Спящей Красавицы. Дома у нас он посидел несколько минут, по-видимому, догадываясь, что нам сейчас не до культурных разговоров, а хочется лопать. Боже, колбаса! Мы думали, что такие вещи имеются теперь только в учебниках по истории средних веков. Ни имени, ни фамилии его мы не знаем. Он сказал, что он нацист. Что это такое и чем это отличается от фашиста — мы не знали. Да и все равно. Он просто добрый человек…

Сегодня умерли два истопника бани. Отравились каким-то не то метиловым, не то древесным спиртом. Было «секретное» расследование, из которого стало совершенно очевидным, что оба они были секретными сотрудниками немецкой охранки. Теперь стало понятно, почему они так часто заговаривали о том, что немцы и такие-то и сякие-то и что при большевиках было жить гораздо лучше…

Получили бумажку из Павловска, что мы туда переводимся. М.Ф. решила не ехать с нами. У неё появились какие-то продовольственные возможности. Мы этому очень рады. Пусть живет, как хочет…