10 <декабря>
Все это время было тихо. Выпало много снега. Поразительно красиво в саду, во дворе, деревья в саду.
Слухи о Пушкино: немцы в 14-ти км, немцы взяли Пушкино. Был бой с прорвавшимися немецкими танками в 10-ти км от Болшево и очень большие пожары. Немцев отогнали. О Болшеве, возможно, и верно, так как об этом рассказал студент, там живущий. Вчера слышал от своего полковника, что дела на фронте очень хороши. Всюду успехи: отбиты Елец, Тихвин, окружен Калинин. Сейчас подтвердилось сообщение о Тихвине: он взят с большими для немцев потерями. Полковник, с которым я говорил, вышел из окружения. За это время поседел. Все настроены позитивно. Говорят об успехах под Москвой, о том, что взятие немцами ей не угрожает.
Цены на рынке: 20 руб. кг капусты, 30 руб. кг лука. Допускают свободный обмен продуктов на хлеб. За валенки, будто бы, просят двадцать кусков мыла.
Пришла телеграмма от Ушаковых. Очевидно, в ответ на мое письмо. Пишут, что в Ташкенте можно снять комнату, что институт Горького там и предоставляет жилплощадь. Таким образом, туда можно было бы сейчас уехать вполне нормально, получив билеты в АН и имея целых троих знакомых в Ташкенте, плюс мои бывшие аспиранты, узбеки, фамилии которых я нашел. Но ситуация позволяет как будто сидеть здесь. Сейчас выбор можно сделать чистый. В путешествии нет ничего трудного и есть возможность остановиться не под открытым небом. При этом надо ехать именно сейчас, иначе может оказаться поздно. Следующий удар немцев, если у них найдутся силы, может привести их к осаде и к падению Москвы. Необходима мудрость Эдипа.
Надо сказать, что во мне твердо живет уверенность в том, что немцы пошли под уклон. Такова логика и таков как будто ход событий последних дней. В Ташкенте мы обретем покой и чувство времени, но жить будет, конечно, очень трудно, так же, как и вернуться в Москву. В Москве мы сохраняем старые позиции и рискуем головой. Зато выдержка, если мы ее проявим, даст нам многое. Решаю все же сидеть здесь в надежде на русского Бога!
Пришло письмо от Л.П. Оказывается, ее письма вернулись обратно с пометкой “выбыл”, тогда как я дважды оставлял в Пушкинской почте свой адрес, чтобы они пересылали письма в Москву. Вот уж Рассея. Таким образом, я растерял своих корреспондентов, писавших с фронта. Очень досадно.
Пришло письмо из Ленинграда Юлии Ивановне от 2-го декабря. Там, очевидно, очень плохо. Судя по тому, что в нем говорится о трудностях “диэты” и о том, что очень тревожат немцы, что адресант опух от болезни почек, которую раньше не имел.
Интересно, сгорела ли дача в Пушкине? Если там действительно были пожары.
С машиной совсем нехорошо. Должно быть, ее стащил шофер, студент, довольно милый тип. Теперь это обнаруживается и в осадном положении он может очень поплатиться. У комбата возникла здравая идея дать мне другую машину из их автобазы.
Свободное копирование
