В начале июля мой зять отправил часть своих мастеров на работу в село Губачево и просил меня ехать с ними для присмотра. Губачево находится в сорока верстах от Углича и немного в стороне от большой Ростовской дороги. Село это довольно порядочное, в нем 60 дворов, и расположены они на четыре посада вокруг церковного погоста. Все строения хотя и не отличаются красотою, но зато просторны и прочны: здесь я не видал ни одной обветшалой или покосившейся избушки. Местность вокруг села очень красивая и здоровая, высокая, гористая и лесистая. Жители села мне тоже очень понравились: здесь еще сохранилась старинная русская патриархальность и простота. Крестьяне от старого до малого вообще почтительны, скромны и добродушны. С каким-то особенным удовольствием я всегда смотрел на детей, которые при встрече с взрослыми, хотя бы и совершенно незнакомыми, непременно снимут шапку и поклонятся. Это мне напоминало то старое время, когда я был маленьким и у нас в Угличе заставляли детей отдавать почтение старшим.
В двух или в трех верстах от Губачева, за большою дорогою, есть деревня Кожлево, и в этой деревне находится довольно богатая лавка купца-крестьянина В.М. Щер-ва. Мне не раз приходилось там бывать за разными покупками и, между прочим, познакомиться с деятельностью этого предприимчивого и сметливого человека.
Щер-в сначала занимался тем, что скупал по деревням яйца и перепродавал их раньше в Угличе, а потом возил в Москву и в Петербург. Как человек деятельный и аккуратный, он при этой торговле скопил деньжонки и открыл лавку в торговом селе Высокове, отстоящем от его деревни в восьми верстах, и затем, по мере того, как торговля его стала расширяться, он и в своей деревне тоже устроил лавку.
Но не эта торговля доставила ему громкую известность по окрестности, а то, что Щер-в при своей торговле открыл что-то вроде почтового отделения: он начал принимать письма для отправления и получать их с почты для передачи окрестным крестьянам. Всегда точный и аккуратный, он никогда не задерживал корреспонденции и безотлагательно отправлял данные ему письма и передавал по назначению получаемые, чем и заслужил расположение своих земляков и, вместе с тем, увеличил обороты своей торговли.
Письма, денежные пакеты и посылки, отправляемые на Щер-ва, всегда попадают в руки настоящего получателя скорее, чем если бы были посланы прямо на имя последнего, потому что Щер-в не пропускает ни одного почтового дня и всегда аккуратно, в день прихода и отправления почты, является в почтовое отделение в Борисоглебскую слободу, отстоящую от его деревни верстах в тридцати. Отправитель простого письма, принеся ему оное и заплатив за марку 8 копеек, как и везде за них платится в частной продаже, может быть вполне уверен, что его письмо не залежится и с первою почтою будет отправлено; такой же порядок ведется и с денежными пакетами и с посылками, но только тогда взимаются проценты за отправление.
При получке же простых писем адресат платит Щер-ву по 3 коп. за каждое, а при получке денежных пакетов и ценных посылок получатель обязан платить ему также процент с рубля, а если корреспонденция на большую сумму, то берется и 12 процента.
Крестьяне, производящие свою переписку чрез Щер-ва, находят это очень удобным и выгодным по крайней мере потому, что им не приходится тратить время на проезд в почтовое отделение. А Щер-ву это дело и еще более выгодно, так как количество получаемых им с почты простых писем почти постоянно бывает около трехсот штук в неделю, денежных пакетов в неделю получается до сотни, а посылок несколько десятков. Отправление же простых писем бывает и более трехсот в неделю, но денежных пакетов и посылок менее, чем получается.
Такое дело, как мне рассказывал его сын, особенно если оно ведется в порядочных размерах, выгодно еще и потому, что, кроме известного процента, который оно приносит за отправку и приемку корреспонденции, каждый адресат невольно делается и их покупателем.
Большинству крестьян, для которых Щер-в получает деньги, приходится и кредитоваться у него же; но он никогда из получаемых с почты денег не удерживает своего долга — разве только при передаче пакета напомнит о нем. Впрочем, он сам ежегодно перед Нижегородскою и Ростовскою ярмарками уезжает собирать долги в Москву и в Петербург к тем должникам, которые живут при каком-либо деле, а семейства их у него кредитуются.
У Щер-ва пять сыновей. Троих старших он с детства отвозит в Петербург для обучения торговле и каждого из них отдавал в разные торговые заведения: так старший у него отдан был в овощенную и зеленную лавку, второй — в железную и скобяную, а третий — в кожевенную. По мере того как они делались способными понимать то дело, к которому приучались, он брал их домой и там вручал торговлю каждому по его специальности. Но последних двух сыновей он уже приучает к делу около их братьев. Теперь у Щер-ва, кроме Высокова и Кожлева, имеется еще торговля в селе Давыдове Ростовского уезда, и во всех трех местах принимается и выдается корреспонденция. Годичные обороты по торговле у него доходят до восьмидесяти тысяч в год. Но все-таки русский торговец не может вести дело безусловно честно. Так и Щер-в. Имея в своих руках постоянно тысячи чужих денег, он не утянет, не задержит их, не станет порочить своего имени, но при торговле не прочь обсчитать или обвесить, и если видит, что заборщик не может обойтись без его кредита, — то с таким уже мало церемонится. Такому заборщику сойдет и залежалый и даже попорченный товар, да и цену он возьмет дороже, чем за хороший. Конечно, сам Щер-в этими мелкими отпусками мало занимается: у него по горло и более нужного дела, но это проделывают его дети и, без сомнения, с его ведома.
Этим я закончу свои воспоминания. Довольно. Теперь мне и в самом деле надо подумать, как век доживать.
Свободное копирование
