27 сент[ября 1925 года]
После юга Париж суров. Всегда-то он холодноват, и суховат, но после тишины, пустынных гор Вара шум, деловитость, грандиозный ход Парижа надо вынести. Вообще это город-учитель. Париж велик и жуток тем, что в нем видишь облик мира. Кто-то назвал его: "Порог вселенной". Франция, Англия и Америка -- обе Америки, и Швеция, и Китай, и Африка. И вот -- будешь учиться жизни. Не в Университете, а у Города. Я думаю, Париж, так женщиной насыщенный -- больше всего мужчина. Нет в нем женственного, ни романтического. Он требует мужественности. Как на свои улицы, тускло блестящие под дождем, в изящных, крепких линиях домов, серо-коричневатых красках, так и на человека своего кладет чекан: в душе его я вижу несколько прямых морщин. Они глубоки. В них есть печаль, а говорить о ней нельзя. Это ослабит, размягчит. Тут всегда нужно быть "в доспехах". С кем сражается парижский человек? С жизнью и за жизнь, со множеством, гудящим толпами на площадях, в метро, на тротуарах -- он защищает себя, каплю, в океане. И потому так непроницаемо-далек. Самый учтивый, вежливый, воспитанный из европейцев -- самый огнеупорный! Потому что он вооружен против всех.
В Провансе чувствуешь себя дома. Земля дымится поэзией. Мир -- друг. Господь спокойно говорит в церквах, звезды плывут по небу вольно, виноград, дикий укроп, и тмин, лаванда это все твое, братское, дары. Ты понимаешь собак и любишь цикад. Вино тебя не одурманит. Ты человек незащищенный, твое сердце все раскрыто -- четырем странам света, четырем великим ветрам.
Но Париж скажет, что земля не рай. Что же, защищайся. Надевай водолазный шланг, спускайся вглубь человеческих морей, кипящих страстью, ревностью и ненавистью. Не туши света. И не страшись, в лучах его, печальных, страшных чудищ.
Ты здесь неразличим, безвестен, угрожаем. Ничего. Не ты один. Люди, и русские, и французские, и всех стран мира о бок с тобой -- тоже идут, терпят. А русские-то... Да, рядом братья.
