Чернышевский. Дневник - 81

 5 октября.-- Был у хозяина, он хотел ныне узнать, но ничего не сказал. До того самого времени, как пришел Вас. Петр. (6 часов), тосковал от мысли о деньгах, которые в университет, и проч., и объявлении, что кто 4-го не получил свидетельства, будет уволен; хоть знаю, что это вздор, все-таки тоскую, потому что знаю, что всякий вздор может иметь последствия и никогда нельзя надеяться, что дело кончится как следует, а между прочим и по природной трусости. Пришел по обещанию Вас. Петр., сидели псе имеете и говорили о вздоре, только Ив. Гр. повторял, что проповеди трудно писать. Я стал говорить об этом несколько много, он, конечно, замолчал. После проводил Вас. Петр. и пошел к Ал. Фед., где взял ["Débats"] 23--25 сент. Написал домой о том, могу ли, не вводя их в сомнение, сойти от Ив. Гр., хотя еще вставши был почти уверен, что не решусь написать[1]. Ныне, когда вставал, особенно тосковал и тоже третьего или четвертого дня, так что показалось, как бы пословица: "утро вечера мудренее", имеет н то основание, что утром человек более расположен к критике и неудовольствию на себя.

 У Никитенки читал Корелкин; я все молчал, по когда думал, что он спросит, кто будет далее писать, то думал скачать, что я; и хотел писать о Гете и обвинениях его в эгоизме и холодности. Некоторым поводом к этому было то, что было скачано Никитенкой и Корелкиным несколько неуважительных слов о Гоголе; Никитенко сказал: "Гоголь -- поэт и писатель и Гоголь не поэт и не писатель -- два совершенно различные человека" и проч. Корелкин читал слово в слово Никитенкины лекции, и мне пришло и голову, что в самом деле это так, что и дурак усваивает умные мысли, хотя и сам не понимает их. Меня всегда волнует то, когда говорят, как о нехороших людях, о великих людях, и слова Гизо "никогда великое событие не совершается по незаконным побуждениям" я перелагаю и так: "Никогда великое событие не совершается, никогда ничего великого не производится черен человека, который бы не сделал чести человечеству и тогда, если бы не был действователем в истории и не играл такой важной роли в обществе или умственном мире, а был бы известен в тиши". 11 часов, ложусь. Когда же я буду писать Никитенке? В следующий раз будет читать Корелкин и снова Главинский; после будут исторические темы, которые, верно, я не возьму, потому что, напр., о "Слове о полку Игореве" я не хочу писать.