31 августа, 11 час. вечера.-- Утром думал так: отнесу очки, после письмо, после пойду дожидаться очков к Вольфу, после в канцелярию обер-полицмейстера. справиться, как и что должно писать и на какой бумаге, после куплю ее и завтра подам. В 10 пошел, все так; пришел к Вольфу, там читал газеты: Луи Блан в Лондоне, во Франции все более и более реакция, так что мне было неприятно; неприятно и то, что немцы так своекорыстны и глупо самолюбивы касательно Ломбардии: она всегда должна принадлежать Австрии, говорится в "Illustr. Zeitung". Там взял чашку чаю -- 15 к., прождал до 2 час, и шел дождь, то уж некогда было. Когда шел домой, раньше вздумал спросить у хозяина перед тем, как пойду к Ал. Фед.; а от Ал. Фед. .к Вас. Петр., главное затем, чтоб сказать об Адлере и навести на мысль обратиться к нему. Но когда обедал, хотелось удержаться, ничего не говорить о западных делах, однако не удержался, стал говорить -- что за глупость. К Ал. Фед. пошел в пять, дописавши до конца чешскую религию. Пришел, тотчас пришли носильщики, он ушел с ними, я, отделавшись от Катерины Павловны, лег на диван и стал петь, сначала: "Ай, вдоль по улице молодчик идет", сколько знаю, "Ах, как пошел наш молодец", хотел "Сени", после, когда кончу, но запелось уже по-немецки Wie herrlich leuchtet , после песни Маргариты, при которых я постоянно думал о В. П. и Над. Ег.-- ее положение довольно трудно, как и Маргариты; наружного сходства никакого, внутренне я нахожу, их я перемешивал, все думал о ней; Шиллеровой Теклы Der Eichwald brauset... Когда пел эти песни, постепенно расчувствовался так, что стали катиться слезы. Так провел я с полчаса или более, лежал на диване, раскинувшись на спине и поя, слезы понемногу катились из глаз. Я думаю, что можно бы пользоваться квартирою А. Ф. для разговоров с В. П.-- А, Ф. пришел, пошли туда, на новую. Когда там сидели, я спрашивал, будет ли он запирать, он говорит -- нет, я думаю: хорошо. С ним вместе пошли. Когда шли мимо Олимпа, я зашел к нему и сердечное получил удовольствие, видя его и говоря с ним: добрый и хороший человек, и я к нему чувствую расположение. Посидел до 9; после пошедши, пошел к хозяину; он принял весьма хорошо и сказал, что это будет в 3--4 дня.-- Хоть бы в две недели, хорошо бы! Завтра буду утром за бумагой, после в университет, после стану проверять лекции и выставлять цитаты, после обеда -- у В. П. Жаль, что я не успел его видеть ныне. Думаю отдать Срезневскому написанные тетради, 14 листов, где южные славяне и чехи. Остается еще более половины.
Сколько могу заметить, в этот месяц я нисколько не переменился ни в своих мнениях, -- только разве стал немного холоднее к Срезневскому и перестал чувствовать враждебное расположение к Терсинским и почти не стал скучать ими, хотя чувствую, что это [не]хорошо так жить, -- ни в положении; узнал в это время только Лилиэнфельда.
До свидания, милая тетрадь, теперь за другую. Дай бог, чтобы мне было можно более приятного и более хороших поступков, более радостного о Вас. Петр, написать в следующую тетрадь -- дай бог. 20 минут 12-го, ложусь.
Свободное копирование
