2 августа, понедельник.-- До 2 1/4 писал "Мери", всю кончил после до конца вечера (теперь 11 1/2) провел так, как проводил обыкновенно раньше -- читал, ничего не делал особенного, то то, то другое; читал "Героя нашего времени" -- удивительно хорошо; все более и более нравится; за словарь примусь с завтрашнего дня, теперь ничего не делал по нем. Писал письмо Саше об экзаменах. Любинька говорила: "Я думаю не шутя, что надоела Ив. Гр. и что он скучает со мною". Нехорошая мысль, которую я подозревал в ней с неделю по некоторым ее выражениям в этом роде, которые, может быть, другой принял бы за шутки. Это так жаль ее, бедную! Такое состояние самое грустное, тяжелое. Доктор сказал, чтобы есть скоромное; это ее огорчило снова, но оправдало, я думаю, в ее глазах Ив. Гр. День у меня прошел хорошо, без неприятности, читал спокойно, лежа в зале; ждал Василия Петровича, и когда не пришел в 7--8 часов, несколько беспокоился головою.
Продолжение вчерашнего. Обзор моих понятий.-- Богословие и христианство: ничего не могу сказать положительно, кажется в сущности держусь старого, более по силе привычки, но как-то мало оно клеится с моими другими понятиями и взглядами и поэтому редко вспоминается и мало, чрезвычайно мало действует на жизнь и ум. Занимает мысль, что должно всем этим заняться хорошенько. Тревоги нет. Блеснула мысль: "без религии нет общества", говорит Платон и мы за ним, -- да ведь у него самого не было положительной религии, поэтому он под этим словом, конечно, разумел совокупность нравственных убеждений совести, естественную религию, а не положительную. История -- вера в прогресс. Политика -- уважение к Западу и убеждение, что мы никак не идем в сравнение с ними, они мужи, мы дети; наша история развивалась из других начал, у нас борьбы классов еще не было или только начинается; и их политические понятия не приложимы к нашему царству. Кажется, я принадлежу к крайней партии, ультра; Луи Блан особенно, после Леру увлекают меня, противников их я считаю людьми ниже их во сто раз по понятиям, устаревшими, если не по летам, то по взглядам, с которыми невозможно почти и спорить. В этом убеждают "Débats", которые только голословно высказывают свои убеждения, не будучи в состоянии развить и доказать их; они даже неспособны и к жару почти, а только к жалкой иронии, которая может в глупую минуту вырвать улыбку, но ничего более. Литература: Гоголь и Лермонтов кажутся недосягаемыми, великими, за которых я готов отдать жизнь и честь. Защитники старого, напр., "Библиотека для чтения" и "Иллюстрация", пошлы и смешны до крайности, глупы до невозможности, тупы непостижимо. Чрезвычайное уважение к людям, как Краевский , который более сделал для России, чем сотня Уваровых и ему подобных, красующихся в летописях отечественного просвещения.
Мысли: Вас. Петр, и Над. Егор, более всего; свидетельство о неплатеже денег в университет, несколько; отношение мое к студентам -- уничтожение неблагоприятного о себе в них мнения; словарь; как выйти из денежного положения, заплатить деньги Терсинским, если Воронины не возобновят новых уроков. Более ничего. Любострастия меньше чем когда-либо, хотя по ночам приходят глупые мысли, напр., спать нагим, как я это и пробовал делать эту ночь; кажется, усиление стремления полюбить женщину, т.-е. девушку, но любовью чистою, платоническою, смешною, но цель которой жениться на ней; вместе с этим боязнь ошибки и разочарования. Это довольно занимает, семейная тихая радость.
Свободное копирование
