Май 1972 года. Наш призыв уже уволен в запас. Только мы, четыре сержанта остаемся в роте, дожидаясь замены.
И вот, наконец, она прибывает. Четыре желторотых сержанта робко оглядываются по сторонам, изучая место, где им придется прожить полтора года. Мы, схватив сменное белье, побежали в баню. Надо же помыться перед дембелем.
Мылись мы недолго, и торопливо возвращаемся назад, надеясь, что нам готовы проездные документы.
Захожу в расположение и обнаруживаю, что одеяло и матрац с моей койки сдернут на пол.
Громко матерюсь и спрашиваю у молодого пополнения, что тут случилось.
-Товарищ сержант, - дрожащим голосом докладывает один храбрец. - Приходил командир роты, сказал, что койко ху...во заправлена и скинул ее.
Я матерюсь еще сильней и громко рассказываю, что бы сделал с командиром роты.
Тут мое внимание привлекает открывающаяся дверь каптерки. Гляжу туда и вижу, как из проема появляется наш краснорожий капитан. Он криво улыбается и говорит:
-Ну, вот он, я. Ну, давай, подкинь мне пиз...лей, как обещал.
Капитан выше меня на полголовы в полтора раза шире в плечах и килограмм на тридцать тяжелей.
Я стою и молчу. Сказать мне нечего. Драться нельзя, да и бессмысленно. Меня вырубят с одного удара.
Мстительно улыбнувшись, капитан изрекает:
- Я, б... п.... покажу тебе дембель!
После чего уходит.
Заправлю койку и нахально ложусь на нее. Хорошее настроение испарилось, как дым.
Вечером мои друзья, одев парадку, уезжают домой. Они сочувствуют моему горю, но мне это сочувствие на хрен не сдалось. Проводив их до КПП, возвращаюсь в роту. Тут меня радуют тем, что нужно идти в караул.
Угрюмо думаю.
-Ну, уж хер вам, я туда пойду.
На инструктаже, когда наш политрук Табаков, известный под кличкой Махорка, спрашивает меня о самочувствии, нахально заявляю:
-Товарищ лейтенант, вы не боитесь доверять мне оружие? Я ведь застрелюсь.
Табаков смотрит на меня выпученными глазами, и после паузы приказывает покинуть строй.
Свободное копирование
