Франсуа де Ларошфуко. Воспоминания - 10

Продвижение испанцев вскоре было остановлено. Король отвоевал Корби,[1] и кампания завершилась гораздо успешнее, чем началась. Мне не разрешили остаться на зиму при дворе, и я был вынужден уехать к отцу, жившему у себя в поместье и все еще находившемуся в строгой опале.[2]

Г-жа де Шеврез, как я сказал, была выслана в Тур. Королева хорошо отозвалась ей обо мне, и она выразила желание повидаться со мной. Вскоре между нами завязалась очень тесная дружба. Эта близость стала для меня не менее злополучной, чем для всех тех, с кем герцогиня бывала близка. Я оказался посредником между королевою и г-жой де Шеврез. Мне позволяли посещать армию, не позволяя оставаться при дворе, и при поездках туда и обратно я нередко получал опасные поручения от той и другой.

Опала моего отца наконец кончилась, и я вместе с ним возвратился в окружение короля, и притом в то самое время, когда королеву стали винить в тайных сношениях с маркизом Мирабелем, испанским послом. На эти сношения посмотрели как на государственную измену, и королева почувствовала себя как бы подследственной, чего еще никогда не испытывала. Некоторые из ее слуг были арестованы, шкатулки с бумагами отобраны; Канцлер[3] допросил ее, как простую подсудимую; предполагалось наточить ее и Гипре, расторгнуть ее брак с королем, дав ей развод. В этой крайности, покинутая всеми, лишенная всякой опоры и решаясь довериться лишь м-ль де Отфор и мне, она попросила меня тайно увезти их обеих и препроводить в Брюссель.[4] Какие бы трудности и опасности ни видел я в таком плане, могу смело сказать, что за всю мою жизнь ничто не доставило мне большей радости. Я был в том возрасте, когда жадно рвутся к делам необыкновенным и поразительным, и находил, что нет ничего заманчивее, как похитить королеву у короля, ее мужа, и одновременно у кардинале Ришелье, который постоянно преследовал ее своей ревностью, а также отнять м-ль де Отфор у влюбленного в нее короля. К счастью, положение изменилось: на королеве не оказалось вины, дознание Канцлера доставило ей оправдание, и г-жа д'Эгийон[5] смягчила кардинала Ришелье. Нужно было спешно известить обо всем г-жу де Шеврез, чтобы она не успела поднять тревогу и не искала спасения в бегстве. Королеву вынудили поклясться, что впредь она не будет иметь с ней никаких сношений, и, таким образом, не было никого, кроме меня, кто мог бы рассказать ей обо всем происшедшем. Королева и возложила на меня эту заботу. Я сослался на необходимость возвратиться в отцовский дом, где в то время болела моя жена, и пообещал королеве успокоить г-жу де Шеврез и передать ей все, что мне поручалось. Пока я беседовал с королевой и пока она не исчерпала всего, что собиралась сказать, у дверей ее комнаты, дабы нас не застали врасплох, находилась только ее статс-дама г-жа де Сенесе[6] - моя родня и приятельница. Но тут вошел г-н де Нуайе[7] с бумагой, принесенной им королеве на подпись: в ней были пространно изложены правила ее поведения в отношении короля. Увидев г-на де Нуайе, я тотчас же откланялся королеве и вслед за тем отправился откланяться королю.