Воспоминания Елены Робинсон - 57

День рождения «гениального вождя» товарища Сталина

Советская послевоенная жизнь и её политическая окраска накладывали печать и на наши школьные будни. Все учителя и дети словно скрывали светлые стороны души, пряча их в свои глубинные тайники. Осуществленный социализм нёс в себе двойственную природу, как положительную, так и отрицательную. И вот этим вторым, т.е. злом он был повернут ко мне. На всех и на всём словно накинуто было незримое «облачение», скрывающее душу и что творилось в ней. Удержать этот социализм с грядущим царством коммунизма было нелегко – повсюду светились лозунги «Вперед к победе коммунизма», в которые многие верили.

Шел декабрь 1949 года. В воздухе летало политическое напряжение. Школу подновляли, стенные газеты с яркими лозунгами, раскрашенными красными флагами, портретами тов. Сталина украшали классы. Звеньевые тщательно осматривали внешность пионеров: чистоту рук, формы, воротничков, галстуков, обуви. Шла неустанная проверка успеваемости. В газетах постоянно мелькали статьи о подготовке к великому празднику, дню рождения Сталина. Повсюду шли собрания и заседания, в которых обсуждалось проведение этого неизбежного ритуала на должном уровне. Словом, надвигалось событие большого общественного значения – 70-летия Великого Сталина.

Для сообщения в классе я выбрала речь Молотова, – она мне показалась более сдержанной и деловой. Кроме того, сам Молотов в окружении Сталина казался мне наиболее интеллигентным. Читая свои тезисы, я стеснялась таких эпитетов как «родной», «любимый», «гениальный» и пр. и опускала их: «Серьезная политика и вдруг такие интимные эпитеты» - думала я про себя. Сталина сделали народным кумиром, наделив его почти божественным ореолом, потому как, отобрав у народа Бога, знали, что массы нуждаются в замене его. Так были созданы Ленин и Сталин, наделенные всеми возвышенными эпитетами, но без эпитетов Святой и Бессмертный, каким был Бог. А раз Сталин не бессмертен, что же будет дальше?.. Ответ на этот вопрос знал только один человек…

Я сидела за партой и мучительно думала: «Как должно быть тяжело Сталину – человеку нести эту непосильную ношу – он же, в конце концов, не Бог. Каким надо быть атлантом, чтобы не согнуться под ней, не упасть и не быть раздавленным – и сколько он еще протянет?». Не знала я тогда, что ему оставалось всего 3 года.

Описанная выше обстановка в стране или проще среда, в которой мы жили, питала нас своими соками. Так, в школьных сочинениях о чём бы, или о ком бы мы не писали, всегда лейтмотивом звучали мысли о «нём», тов. Сталине. И когда во вступлении надо было об этом написать, душа моя раздваивалась: с одно стороны писать о Сталине –значит получить хорошую отметку; с другой стороны, душа выражала протест против такого подхалимства, и я колебалась, как былинка на ветру. Передо мной стоял вопрос: «что делать?» В письмах к тётушке Наташе я писала о своих раздумьях, и она успокаивала меня: «Пусть будет ниже бал, зато ты проявишь самостоятельность, останешься сама собой». Итак, на пороге стоял 1950 - год краеугольных изменений в нашей жизни…