108. МЕТАНИЯ

 В первые полтора года, когда я входила в курс, писала лекции, сама проделала все лабораторные работы да не по одному разу, переписывала к ним методические указания, вела лабораторные и читала лекции, осваивалась с расписанием, аудиториями, знакомилась с коллегами – мне времени не хватало, и в институте я проводила не по восемь часов, а по десять-двенадцать. Но уже к средине второго года я прекрасно ориентировалась и в ненормированном рабочем дне находила множество «окон», в которые можно было отлучиться домой и сделать ту или иную работу.

Наши с мужем доходы (то есть зарплаты) при "неоперённости" (не было мебели, бытовой техники, телевизора, кухонных приспособлений, приличной одежды и обуви) были так малы, что мы экономили на чём только можно. Втемяшивание Мамой в образ жизни аскетизма (довольствоваться малым и всё добывать лишь усиленным трудом) для меня, конечно, не прошло даром. Когда в доме нет того или другого, а взять неоткуда, кроме как купить или сварганить самому, то поневоле не станешь тратить время на чтение или прогулки. Каждая свободная минута должна быть потрачена с материальной пользой – сшить себе юбку из купленной полушерсти, а не заказывать её в ателье; связать свитер мужу или шапочку сыну, а не ехать за ними на рынок… А свободные вечера отдать дополнительному заработку – например, вести подготовительные курсы для будущих абитуриентов...

И я этот путь «обогащения» активно использовала. Постепенно у меня создавалось впечатление, что в семье образовался перекос – муж имеет гораздо больше свободного от работы времени, которое с удовольствием тратит на себя. Явное попрание, на мой взгляд, справедливости в нашем жизнеустройстве: Исай организовал своё существование гораздо комфортнее, чем я, причём - за мой счёт. Ну, и где тот, кто "стелил мне постель"? Где желание взять на себя заботу о любимой жене, разделить с нею трудности быта? Жизнь в доме моих родителей переориентировала его - весь быт на женщине, мужчина - для организации достатка и общего руководства. Понятно, когда катаклизмы - тут мужчина и разворачивается: встаёт на защиту, напрягает ум и силы... Но где они - эти катаклизмы?

Жизнь продолжала свои уроки.

Первые мои отпускные деньги, (а я запомнила – их было ровно сто рублей) – я настояла потратить на стиральную машину «Приморье». Как я о ней мечтала! Стирка у корыта, на доске, потом полоскание, отжатие руками… Мало, что на неё тратился выходной день, так ведь и руки от порошка шелушились и краснели, и нога, и поясница ныли от долгого и неудобного стояния. В Томске мы ходили вместе стирать в механическую прачечную, до которой было несколько кварталов. Здесь же, вблизи нашего общежития, не было почти никаких подобных учреждений: ни прачечной, ни бани, ни химчистки. За всем этим нужно было куда-то ехать - или в город, или на посёлок. Стирка, глажка, готовка, уборка, мелкий ремонт. Я шила себе платье, а отходив несколько месяцев на курсы вязания, начала обвязывать себя, мужа и малыша.

И я стала возмущаться - почему (при равных заработках) все хозяйство лежит на мне? Я стирай, гладь, вари еду, обшивай и обвязывай семью, работай и подрабатывай, а муж - как уедет на целый день в поселок, так только к вечеру заявляется, вполне довольный жизнью, голодный и к тому же - без выраженных знаков внимания и понимания. Мои стоны, что жизнь стала какой-то серой, что никуда вместе, кроме как к родителям, не ходим, что встречаемся только утром и вечером – его мало трогали.

А я всё больше угнеталась этим общежитием на юру, огромным холодным институтом, голыми пространствами вокруг, вечным отсутствием денег, а главное - одиночеством и какой-то бесперспективностью, охватывающей меня всё больше. Уже маячившая через год или два квартира не прельщала - "преподавательские" дома находились почти в километре от института, посёлок не имел развитой инфраструктуры, к нему не ходил транспорт. То есть опять ноги, и время, и снежные бури...

Этот студенческий хуторок в почти часовой езде от центра города, отсутствие рядом клуба, или концертного зала, или приличной библиотеки, или даже кафе (тогда кафе, вообще-то, распространены не были), когда нет близкой подруги, а муж вечно отсутствует, а ребёнок слишком мал и находится под присмотром бабушки – этот хуторок остался в моей памяти, как царство Снежной королевы. Никакого тёплого чувства у меня от него не сохранилось. Мне было там плохо. И выбраться оттуда было довольно проблематично – я разрывалась, как потом всю жизнь разрывалась: работа, кормившая меня, должна была находиться неподалёку от дома, и неподалёку же мне необходимы были театры, библиотеки, концертные залы, в которых я тем более остро нуждалась, что не имела других возможностей как-то украсить и разнообразить собственную жизнь.

Всё больше зрела мысль - надо что-то делать, как-то отсюда выбираться. Но три года обязательной работы по распределению - это условие держало меня при институте.