Саша поступил в университет семнадцати лет, в 1829 году, в октябре месяце, и пробыл в нем четыре года; из этих лет один принадлежит холере и потому был исключен из числа лет курса.
Воспитанный в одиночестве и уединении, он страстно увлекался всякой новостью и готов был броситься на шею каждому, кто ему был симпатичен, до того откровенно, что невольно вызывал горячий ответ; такой ответ себе он встретил в университете.
Однажды Саша, будучи уже женатым на Наташе, при мне вместе с Вадимом Пассеком вспоминал о временах их студенческой жизни. "Жизнь эта, -- говорил один из них, -- оставила у нас память одного продолжительного пира дружбы, пира идей, пира науки и мечтаний, непрерывного, торжественного, иногда бурного, иногда мрачного, разгульного, но никогда порочного". Наташа попросила их сделать нам полный очерк того периода их жизни. Саша отвечал, "что оживить это прошедшее время, сделать вполне понятным в рассказе, невозможно; чтобы вспомнить все мечты, все увлечения, -- продолжал он, -- надобно очень многого не знать, очень многого не испытать, надобно перезабыть бездну фактов, стереть с души бездну пыли, соскоблить пятна, заживить рубцы, осветить весь мир алым светом востока, всем предметам дать положительные тени, утреннюю свежесть и разительную новость. Мало того, надобно, чтобы друзья юности собрались вместе в той же комнате, обитой красными обоями с золотыми полосками, перед тем же мраморным камином и в том же дыму от трубок".
-- Да,-- заметил Вадим, -- никто из нас не забудет этой заветной комнатки. Когда, возвратясь в Москву, я ехал мимо того дома, в котором она находится, то был грустно поражен, увидавши вывеску портного над ее окном, а на вывеске красовались ножницы с раскрытым ртом, зовущие проходящих снять мерку. Мне была смертельно жаль и досадна эта профанация храма юности.
-- Я уверен, -- шутя сказал Саша, -- что если существуют духовные миазмы, то этот портной шьет мечтательные фраки, энциклопедические жилеты и фантастические сюртуки; уверен, что его работники мечтают сделаться великими портными и пересоздать фасоны, уверен, что он сам "ein bügeieisener Held" {утюжный герой (нем.).}, но не пойду к нему заказывать платья, чтобы не увидать утюга на месте бюстика Наполеона и мерки на месте Фауста, чтобы не увидать его самого на месте Ника.
Воспоминая и перебирая эпоху студенческой жизни, они сделали из нее тот вывод, что все это прошедшее группируется около двух начал, составляющих сущность тогдашней жизни. Начала эти -- наука и симпатия, остальное -- обстановка, рамки, полувнешнее, полупостороннее.
Свободное копирование
