Мы подходим к Берлину. Союзники не двигаются. Илья едет через три дня в Пруссию. Был салют, вошли в Бранденбургскую провинцию.
Фаня рассказала о себе. Она жила в Дубровицах. Их вывели из гетто (где они все, от мала до велика, вязали теплые вещи для германской армии) на площадь, на которой стояли пулеметы. Отец крикнул: «Бежим!», — но мать от ужаса не могла сдвинуться, а обе сестры Фани повисли на ней. Фаня мчалась за отцом через какие-то огороды до самого леса. Спасшихся оказалось несколько человек. Отец отвел девочку на хутор к знакомому сапожнику, который покупал у него кожу. Отец Фани был кошерным мясником. Два его сына, как полагается в еврейской семье, учились в городе, в Ровно. Их судьба неизвестна, но мне кажется, что их нет в живых. Отец ее был убит бендеровцами.
У Ины умирает отец.
Гема: «Если я сейчас поеду директором фронтовой группы, не поздно?» Хочет прийти в Берлин. Теперь все хотят. Как с партизанами: перед победой все в партизанах оказались.
Скоро мне 34 года, страшная цифра, близко к 40. А что позади? А что впереди?
Немцы наступают в Бельгии.
На «Алых парусах»: завидовала Фане — она впервые была в театре. Было много американских и французских летчиков. Толпа ужасная, плохо одетая и некрасивая.
Нет денег, нет своей комнаты.