Теперь предстояло сообщить о моем решении Изабелле. За эти годы мы с ней не просто сработались, но сдружились. Она учила французский язык — я ее в этом поддерживал, как друг; она училась пению — я поддерживал и это. Мы обсуждали не только финансовые и рабочие дела, но делились радостями и тревогами семейными. Она бывала у нас дома. На праздники я всегда дарил ей чеки (традиция была общая, но не все боссы давали своим секретарям много). Когда сын Изабеллы подал документы в колледж Йельского университета, я написал ему рекомендательные письма. Секретари докторов во многих офисах ссорились со своими боссами, ругали их и нередко увольнялись. Но Изабелла меня всем только расхваливала. Как-то она сказала Ирине: «Каждый день иду на работу с Владимиром, как на праздник».
И вот теперь я должен был ей объявить о своем решении и знал, как это ее огорчит.
Я выбрал редкую минуту, когда не звонил ее телефон:
— Изабелла, знаете, я собираюсь уйти в отставку, совсем уйти.
— Да ну вас, Владимир, с вашими шутками. Вы — и в отставку?!
— Нет, на этот раз не шучу. Через год я уйду. Я уже объявил Френкелю, теперь говорю вам.
— Но почему, Владимир, почему?
Тут я все-таки пошутил:
— Посмотрите на меня — ведь я старик, развалина.
Она всплеснула руками:
— Какой вы старик?! Да у вас такая память! Вы так все помните, как молодые не могут запомнить.
— Но у молодых много сил, а мои, я чувствую, на исходе.
— Сократите нагрузки, меньше оперируйте.
— Это невозможно, я приношу доход госпиталю, и потому за меня платят страховку. И вы сами знаете, сколько больных хотят, чтобы я их лечил. А лечить надо или в полную силу, или бросить совсем. Я выбрал второе. Да ведь и вы страдаете от перегрузок в моем офисе, от бесконечных звонков всех этих наших древнерусских калек…
Изабелла замолчала, опустив голову. Я видел, что она сильно расстроилась.
— Владимир, а как же я?..
Вообще такой вопрос задают не секретари, а жены, от которых уходят мужья.
— Изабелла, единственное, что я могу обещать, — плохому доктору я вас не отдам.
Несколько дней она была как в воду опущенная, звонила Ирине, спрашивала — правда ли это? Ирина подтвердила, успокаивала ее.
